Читать книгу "Училка - Павел Давыденко"

Чапай битых два урока рассказывал про патроны и меры безопасности (вместо географии поставили дополнительный урок ОБЖ). Что-то там писали в тетрадках. Почти все пацаны пришли, кроме Шули, и еще кого-то не хватало, наверное, Шарловского.

Банда, Китарь, Вол, близнецы Водовозовы, Березин, Молчунов, Вовка, Петя Русаков и Асламов Рустам, Кася – в общем, все в сборе.

Забились в автобус, толкая и отпихивая друг друга. Кто-то взял с собой склянки и котелки со жратвой, булки с пирожками. Вол прихватил свой вечный рюкзак.

– Чо в портфеле? Опять динамит принес? – спросил Турка.

– Да, динамит, – буркнул в ответ Вол.

Водила докурил и выкатил автобус на дорогу. Чапай уселся на переднее кресло и стал развлекать водителя байками.

Зашелестели пакетики, захрустели обертки.

Шпили высоких зданий подпирали низкое небо словно колоны. Сновали, куда-то спешили бабки с сумками, мужики прятали головы в плечи и пыхтели сигаретами, сопливые дети цеплялись за матерей, а вороны, нахохлившись, каркали на проводах.

Все было серое и тусклое.

– Как думаете, нам и впрямь боевыми дадут пострелять? – спросил Алик с заднего сиденья. – Или начесал Чапай?

– Дадут, – сказал Вова. Хмурый какой-то он сегодня, бледный. С Хазовой поссорился, что ли?

– А где Муравей? – вертел головой Турка. – Пришел он?

– Не видел. Кстати, слыхал про Бэтмана? Его ж поезд сбил.

– Как… поезд? – заморгал Турка. – Где, когда?

– На прошлой неделе. В ботанику он кататься поехал, на велике. Перетаскивал драндулет свой через пути, и ногу зажало в стрелке.

Турка замолк, переваривая услышанное. Как же это так? Бэтмана… поезд? И он до сих пор катался на велосипеде, в такую погоду? На прошлой неделе было теплее, солнышко даже проступало, но все равно.

Сразу в груди заскребло что-то, и Турка вспомнил это рукопожатие, и как внутри возник комок презрения пополам с жалостью. Теперь бедняга лежит под слоем земли, в темноте гроба, и его медленно, но верно пожирают черви.

Сначала тетя Коновой, а теперь вот Бэтман. И никто не знает, как его зовут, да и всем плевать, по большому счету, что он умер. Турка подумал, что если бы умер ОН, то о нем бы забыли еще быстрее, чем о Бэтмане. Еще представил, каково это: поезд летит, стуча колесами, гудит так, что закладывает уши, а нога зажата «стрелкой», и ты не можешь уйти с путей.

Турка сглотнул слюну.

– Ты это, Вов… Мы с тобой так и не поговорили. Злишься все еще на меня?

– Нет. Что толку злиться? Только нервы портить себе, – сказал Вова, не поворачивая головы. Что-то его там так интересовало, за окном.

– Полгода осталось. И все закончится, навсегда.

Вова дохнул на стекло и начертил две продольные линии.

– Ничего не закончится. Это только начало. И я теперь это никогда не забуду, буду тащить за собой всю жизнь, тележку эту со шлаком.

– Ла-адно тебе… – Турка хотел еще извиниться, но смутился. Вроде бы слово всего лишь, а как трудно сказать! Так же трудно, как признаться в любви. Почему он так редко говорил Лене, что любит ее? Почему?

Турка прикрыл глаза и поддался тряске и укачиванию. Он ничего не сделал для друга, потому что… потому что он такой же, как все. Потому что ему, надо признаться – пофиг было. Не нужно сейчас отмазываться Ленкой и прочим, не оправдание это. Он не герой из книжки, он – не настоящий человек. Так… перхоть. Как и многие.

Лена пропала, и может, это наказание? Наказание за бездействие.

За окном выросли огромные белые холмы. Турка вытянул руку, пальцы прошли сквозь стекло, а холмы превратились в девичьи груди. Принадлежали они не Коновой, а Марии Владимировне. Большие, настоящие, сахарные прямо – такие, какие и должны быть.

А потом учительница вдруг превратилась в уборщицу, бабу Клаву. Турка вздрогнул, отмахиваясь от карги, и проснулся.

Вовка с удивлением глядел на него.

– Ну чо вы делаете! Нафига?! – кричал кто-то.

– Ты чего? Уснул?

– Кошмар приснился. Что случилось?

– Вол закинул жвачку в волосы Саньку.

Турка встал и поглядел в конец салона. Там вовсю шла потасовка, Молчунов бил Вола в лицо. Потом схватил его за воротник, тряхнул и толкнул прямо в окно. Вол ударился затылком, взревел и бросился на Сашу. Пацаны удержали его, а Молчунов ткнул ногой в живот. Наверное, зацепил пах, или же Волу так показалось, потому что он удвоил усилия, высвободился из удерживающих его рук и залепил Молчунову по щеке, вскользь. Хреновый удар, ближе к пощечине. Молчунов харкнул, плевок попал Волу в лицо. Тот быстро стер слюну, зарычал, и его опять скрутили пары чужих рук…

– Идиот, – вздохнул Турка. А Вова снова погрузился в раздумья, глядя перед собой.

– Он пиво принес. Воняет, чувствуешь?

– В портфеле своем?

– Ага. Как бы Чапай не унюхал.

Пустырь, деревья, поле. Дальше овраги. Стрельбище прямо на окраине города.

Пацаны вывалились из автобуса со смешками и матерщиной, встали в шеренгу. Василий Иванович оглядел нестройный ряд, втянул морозный воздух раздутыми ноздрями с красноватыми прожилками.

– Пил, что ли, кто? Пивом тянет. Вы у меня смотрите, того! Малы́е же еще, очумели? Кто пивас притащил, сознавайтесь! Щас же назад поедем.

– Никто не пил, – отозвался Мнушкин.

– Понятно. Я прохожу вдоль ряда, каждый дышит. Полевой алкотестер, етиху мать.

Путем такой нехитрой проверки Чапай выявил главных алкоголиков.

– Ну и чего вы? Хоть бы жвачкой заели. Вол, Рамис, Китарь – стрелять не будете. Лично прослежу, чтоб оружие к вам не попало. Это надо же, чего удумали! Ну, я с вами еще разберусь, вы у меня во втором полугодии попляшете, скоты!

– Да чо мы там вы-ыпили, – протянул Китарь. – Так, по мелочи, вообще ни в одном глазу…

Все засмеялись.

– Ты мне еще поговори, болван. Итак, стройным шагом идем по асфальтовой дорожке. Не бегаем, не прыгаем, не толкаемся. Ведем себя как порядочные взрослые парни. Нале-о! Шао-ом марш!

Чапай махнул рукой. Шеренга развернулась (Русаков сначала дернулся вправо) и потопала к зданию.

Зашли в грязноватый вестибюль, обэжэшник тут же где-то скрылся. Повис шум, постепенно он нарастал, будто кто-то невидимый крутил регулятор громкости.

Врубили «ультразвук». Мимо шмыгнула бабка-уборщица в бледно-голубом платке на голове, со шваброй и ведром наперевес.

– Так, это Михаил Викторович, – представил Чапай бесцветного, невыразительного мужичка. – Инструктор, и по совместительству – мой хороший товарищ.

– Здра-асте! – хором проорали пацаны.