Читать книгу "Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости - Александра Маринина"

Лариса Петрашевич

Монреаль, Канада

Плащ цвета какао

Мой приятель в начале полуисторических 90-х служил в одном из московских театров. Приятель тот был не просто приятелем, а мужем моей близкой подруги, а потому общались мы часто и весело как в будни, так и по праздникам.

И вот однажды отправляется он с труппой театра на гастроли в Румынию, а жена ему наказ дает: дескать, привези мне оттуда плащ красивый, стильный, модный, молодежный. Тогда в Москве еще напряженка была с одеждой, а плащ — вещь, безусловно, нужная в гардеробе уважающей себя дамы в любую эпоху, даже и в ту, когда вокруг вся страна перестраивается, а заодно перестраивает людей и людские атрибуты. Все что угодно, но только не плащ. Плащ неприкосновенен и вечен, хоть средневековый, хоть современный.

Приезжает театр в Румынию, может, даже и в столицу, в сам Бухарест, но доподлинно не знаю. Расселяют их в гостинице, где ежеутренне молодых и не очень молодых талантов исправно кормят постсоциалистическим завтраком. К каждому столику подходит официант и неизменно вопрошает: чай сао какао? По-румынски «сао» означает «или». То есть на выбор предлагается один из двух горячих напитков — и никакого тебе кофию. Ладно, что ж. Все-таки страна только-только загнала в гроб своего тирана, так что следует с пониманием отнестись к эпохальности момента, а пить кофе ехать в другую страну. В Турцию, например. Там даже кофе называется «турецкий», не зря же?

И был у них в труппе один актер, как бы так помягче сказать, очень плохо организованный, ну или попросту раздолбай. Он регулярно просыпал кормление, но однажды, вероятно, мучимый приступом голода, проснулся буквально за пять минут до окончания завтрака и резво побежал в гостиничный ресторан. Навстречу ему топают отяжелевшие от чая и какао коллеги-актеры. Он им и говорит: «Ребят, а чего там можно вкусного схватить?» Ну тут творческая братия чует удачу дня, мгновенно случается неимоверный прилив искрометной фантазии, и добрейшие коллеги начинают наперебой объяснять ему, что, дескать, еда там самая обычная, можешь взять все, что нами не дожрано, а вот напитки… Тебе предложат чай, сао и какао. Так вот, бери только «сао», это божественно, этого больше нет нигде в мире, ни-где. Но эти румыны — такие жмоты, по правде сказать, они так неохотно его дают, а ты настаивай, настаивай. И еще не раз помянешь нас добрым словом.

Приходит он в общепит, садится за столик и на вопрос «чай сао какао?» начинает требовать сао. Официант долдонит свое: «Чай сао какао?», а герой столовской миниатюры аж трястись начинает: я ж тебе русским, румынским языком, дятел, говорю: сао. С-А-О, САААОООО! Ну а собратья по сцене (те, которых только добрым словом) подглядывают из-за колонны (допустим) и беззвучно хохочут до слез, зажимая друг другу рты.

Но все-таки вернемся к исходной точке, которая, как ни крути, важнее эфемерного румынского напитка. Мой приятель своей жене плаща не купил, объяснив это тем, что в стране внезапно зародившегося капитализма универмаги были на тот момент полупустыми и плащей в них днем с огнем не сыскать.

Через какое-то непродолжительное время труппа опять отправляется на гастроли, но на этот раз в благополучную (в смысле без свежих революционных шрамов) Канаду. Вернувшись в Москву, звонит наш герой супруге и радостно сообщает, что он таки купил плащ! Ну она сразу мне перезванивает, я все бросаю и прибегаю на смотрины. Плащ хорош: с пояском, с нарядными пуговицами, правильного размера и нежного цвета какао (приятное совпадение в нашем рассказе). Плащ — сказка, плащ — ода дамской элегантности. Начинаем вдумчиво изучать подкладку — это ведь шаг номер один в определении качества готовой одежды. А там, на подкладке, в шов встрочена этикетка: Made in Romania. Ну тут мы все втроем и грохнули: это ж надо было умудриться привезти румынский плащ из Канады! Помню, много смеялись в тот вечер, аж до колик, а потом жизнь неожиданно развела нас — разбросала, но это было уже позже.

Так до сих пор и не знаю, сносился ли тот плащ или же был отдан каким-нибудь родственникам или друзьям «почти что новым». По-разному ведь с красивыми вещами бывает.

Вадим Богуславский

Киев

Киллер

«В то субботнее утро я, кажется, встал с левой ноги и сразу окунулся в омут тоски и раздражения. Моя привычная жизнь казалась глупой и безысходной, а окружающая обстановка — невыносимой. В такие минуты человек может затеять крупную свару с женой, напиться в стельку, иммигрировать куда попало или выброситься из окна.

Однако, пересилив себя, вместо всего этого я решил сходить на рынок, так как позавтракать было нечем.

Рынок находился на соседней улице и представлял собой две шеренги людей с корзинами, выстроившихся по обе стороны тротуара. Покупателей было мало, и они напоминали провинившихся солдат, которых проводили «сквозь строй».

Я сделал несколько шагов и нагнулся, чтобы попробовать творог. В это время что-то больно толкнуло меня в плечо и я едва устоял на ногах. Оглянувшись, я увидел спины двух плечистых парней в кожаных куртках, небрежно пробиравшихся между корзинами.

Это было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Поддавшись мгновенной вспышке гнева, я догнал одного из них и взял его за плечо.

Он остановился и повернул ко мне небритую и слегка пьяную физиономию. На вид ему было лет двадцать шесть — двадцать восемь.

— Вы, кажется, меня толкнули, — сказал я, чувствуя холодок под сердцем.

— Нет, дедуля, ошибся, — отвечал парень с ухмылкой. — Я тебя не толкал. Чтобы я толкнул такого важного пана, да еще на базаре? Да ни в жисть!

Второй, услышав наш разговор, вернулся и стал сбоку. Он был в лыжной шапочке, надвинутой на маленькие, злые глаза.

— Это я тебя толкнул, дед, — сказал он с вызовом. — Что, слабо толкнул? Могу еще раз, мало не покажется. Ты этого хочешь?

— Я хочу, чтобы ты извинился, — сказал я очень тихо и твердо, чувствуя некоторую слабость в ногах. Оглянувшись по сторонам, я убедился, что на нас никто не обращает внимания.

— Извинился? — удивленно и угрожающе протянул второй. — Ты ходить умеешь? Ну, так пошел отсюда, пока цел!

Разговор не предвещал ничего хорошего, и умом я понимал, что сейчас подходящий момент, чтобы его закончить. Однако мое сердце было переполнено гневом и раздражением.

— Нет, ребята, — сказал я, удивляясь своему хладнокровию. — Вы толкнули пожилого человека и считаете, что ничего не случилось? Так не бывает. За такие вещи нужно отвечать!

— Перед тобой, что ли, отвечать, дед? — спросил второй с издевкой. — Хочешь, чтобы мы тебе сейчас дали? Так мы это здесь оформим, не отходя от кассы. За нами не заржавеет!

— Ну, зачем же здесь, — спросил я, ужасаясь сам себе. — Здесь неудобно. Давайте зайдем вон туда, в парк. Там никого нет, никто нам не помешает. Там и разберемся, что почем!