Читать книгу "Гвардия, в огонь! - Юрий Корчевский"

– Так тебе, сука, и надо!

А слева танки уже в сотне метров от нашей траншеи.

– Манков, помоги!

Пушку надо было немного развернуть, иначе не хватало угла горизонтальной наводки. Ухватились за станины, развернули. Пушка даром что невелика, а полтонны весом. Её хорошо ворочать полным расчётом, а не двум бойцам. Справа сзади взрыв, снаряд в бруствер капонира угодил. Почти все осколки на себя Манков принял. Илью слегка посекло осколками и контузило. Свет в глазах померк, и он отключился. Пришёл в себя вечером, начинало смеркаться. С трудом сел, кружилась голова, в ушах шум. Посидел так немного, лучше стало. Повернул медленно голову вправо. Манков смотрел на него мёртвыми глазами, грудная клетка кровавое месиво из себя представляет. Почему так тихо? Оглох он? Или бой закончился? Отбили атаку? Илья сначала на четвереньки встал, потом ухватился рукой за колесо пушки, с трудом встал. Его штормило, раскачивало, как пьяного. На поле боя трупы, сгоревшие танки и никакого движения.

– Эй! – попытался крикнуть Илья.

А во рту пересохло, какое-то сипение раздалось. Не, не оглох, услышал себя. Побрёл к траншеям. Ни одного живого, одни трупы. Позы самые причудливые, в каких застала смерть. В голове зрело понимание – прорвались немцы! В нескольких километрах от их позиций Можайск, но частей РККА на пути немцев уже не было. Получалось – вновь один и в тылу немецких войск. Не повезло. Хотя с какой стороны посмотреть. Если сравнить с Манковым или расчётом сорокапятки, так он просто везунчик. Сотни наших бойцов головы сложили, а он жив!

Боровск пал 16 октября, через день Можайск и Малоярославец. Немцев удалось остановить поистине титаническими усилиями, напряжением всех сил на рубеже рек Протва и Нара.

Государственный Комитет обороны 15 октября принял решение об эвакуации дипломатических миссий и правительственных учреждений в Куйбышев и Саратов. Сапёры стали минировать мосты, заводы, театры.

На следующий день город охватила паника. Многие директора предприятий, явив трусость, грузили на машины домочадцев и наиболее ценные вещи, уезжали на восток. Мародёры бросились грабить магазины и склады. Панику и беспорядки с трудом удалось остановить силами милиции и частей НКВД. ГКО 20 октября ввёл в Москве осадное положение – введение пропусков, проверку документов патрулями, комендантский час и прочие ограничения. К Москве срочно, литерными поездами, перебрасывали из Сибири и Казахстана свежие дивизии. Сталин, уже бывший на вокзале у поезда, в последний момент ехать в Куйбышев передумал, остался в городе.

Илья забрался в землянку, решил провести ночь здесь, под крышей. Температура ночью уже опускалась градусов до шести-восьми и ночевать под открытым небом чревато простудой. В его состоянии вполне вероятно сейчас заболеть. На ощупь нашёл топчан, завалился. Стянул с плеча автомат, попробовал затвор взвести, да не получилось. Удивился, неужели так ослаб? Ладно, утром разберётся, по ночам немцы не шастают. Провалился в сон, утром проснулся, как привык, в шесть тридцать. Почувствовал себя значительно лучше. Выбрался из землянки, в рассветной серости разглядел трофейный автомат. На затворной коробке приличная вмятина от осколка. Автомат за спиной висел и принял удар на себя. Можно сказать – жизнь спас. Но отныне это уже не оружие, годен на переплавку. Илья прошёл немного по траншее, подобрал «ППШ», лежавший рядом с убитым бойцом, вытащил запасной магазин из подсумка. Оружие придавало уверенности. Ничего, он ещё повоюет. Только бы подхарчиться. Обошёл землянки, обнаружил банку немецкой консервированной ветчины. Видимо – кто-то из пехотинцев лазал две ночи назад на нейтралку за трофеями. Делали так по уговору с часовым. Приносили снятые с убитых часы, губные гармошки, сигареты и зажигалки, иной раз шоколад. Много ли добра у солдата, хоть нашего, хоть германского?

Консервы Илья ножом вскрыл, его же вместо вилки использовал. Посмотрел на нейтралку, а там немецкая похоронная команда трупы своих военнослужащих собирает. Надо убираться из траншеи, пока не застукали, в похоронных командах нестроевые служат, но карабины за спиной у всех висят. По ходу сообщения от бывшей передовой пробежал, за кустами встал и зашагал в сторону Можайска. Вскоре сообразил – неправильно делает. С севера к городу Москва-река подходит, делает поворот. В одежде не переплыть. Город немцами занят, туда соваться нельзя. Один вариант – южнее города идти. Так и там опасно, Смоленский тракт проходит, по которому наверняка немецкие войска идут. Им сейчас силы наращивать надо, до Москвы рукой подать. Гитлер, генералы его и вермахт свято верили, что с падением советской столицы СССР капитулирует. Вот дураки-то! Хоть бы историю изучали. Москву и татары не раз брали, жгли. И Наполеон в 1812 году тщетно ждал парламентёров договариваться о почётной капитуляции.

Из всех вариантов выбрал относительно безопасный, по железной дороге. Она почти параллельно шоссе шла, только севернее. Наши поезда по ней уже не ходят, а у немцев подвижного состава для широкой советской колеи нет. Именно так рассуждал капитан Кольцов, когда из Гжатска уходили, и слова его Илья помнил. На станциях опасно, так их обходить можно. До железной дороги добрался, впереди Можайск виден, рельсы туда ведут. С насыпи сбежал на южную сторону, опять плохо. Уже через три километра шоссе, по нему нескончаемые колонны немецкой техники в два ряда идут. Нашёл место поукромнее, залёг. Придётся ждать до темноты. От нечего делать наблюдал за шоссе. Танки, тягачи с пушками, грузовики с пехотой, мотоциклы. Пыль висит, гул моторов слышен. Илья на небо поглядывал. Где же наша авиация? Долбануть бы немцев на марше, устроить им мясорубку! На марше подразделения защищены от ударов с воздуха менее всего. В обороне укрытия есть, а на шоссе спрятаться негде. Пару раз видел немецкие самолёты, а наши так и не показались. Обидно было. Для авиации сейчас самая лакомая цель.

Как темнеть стало, вдоль шоссе пошёл. С пути не собьёшься, гул моторов справа, лучи фар мелькают. Грунтовку пересёк, километров через пять щебёночный шлях. Понял – Можайск слева и сзади остался. Пора самому на север поворачивать, к железной дороге. Шёл на Полярную звезду, пока в насыпь не уткнулся. Часа четыре бодро вышагивал, пока впереди станция показалась. Как позже узнал – Шаликово. Немного южнее к станции почти вплотную Смоленское шоссе подходило. Не стал искушать судьбу, с севера станцию обошёл. А за Шаликово железная дорога и сама на север отворачивала. К утру, когда темень сереть стала, углядел себе место, спать улёгся. Чутко спал, дремал скорее. Холодно. А в полдень, как оглядел местность вокруг, волосы дыбом встали. По минному полю шёл. Конечно, предупредительных табличек нет, да и кто их ставить будет, противника предупреждать. Но небольшие бугорки чётко в шахматном порядке и трава на бугорках пожухлая. Дёрн срезали, потом им мины прикрыли. Как не подорвался? Зато точно никто не забредёт, если только такой же идиот, как он сам. Вот теперь уснул крепко. Проснулся через несколько часов от взрыва. Сел, плохо соображая, огляделся. Метров за сто от него курилась дымом свежая воронка, рядом валялся убитый кабан. Ну да, откуда кабану знать о минном поле? Илья поднялся, обходя подозрительные бугорки, глядя под ноги, подошёл к кабану. Целой туши не было, разорван на крупные куски. Хм, да ведь это же обед! Илья ножом отсёк крупный кусок передней ноги, осторожничая, добрался до лесопосадки. Тщательно осмотрел место, мин не обнаружил. Собрал сушняк, развёл костерок. Ножом напластал мясо, нанизал на прутики, стал жарить над огнём. Дым был, демаскировал его местонахождение. Так ведь тот, кто решит проверить, на минное поле наткнётся.