Читать книгу "Больше, чем вы знаете. Необычный взгляд на мир финансов - Майкл Мобуссин"

Эвристика доступности позволяет инвесторам оценивать частоту или возможность события в зависимости от того, насколько легко аналогичные случаи или примеры приходят на ум, т. е. доступны в памяти. Отсюда вытекает такое предубеждение, как легкость воспоминания. В результате инвесторы и руководители компаний могут придавать больше значения доступной информации, чем относящейся к делу.

Я считаю, что именно это предубеждение лежит в основе проблемы «мечты смотрителя». Инвесторы и руководители компаний слишком много внимания уделяют доступной информации, например о текущих прибылях и коэффициентах, вместо того чтобы сосредоточиться на более значимой информации, например на ожиданиях рынка в отношении будущих результатов. Руководители компаний видят отчеты аналитиков, которые все как один твердят о показателях прибыли, и делают неверный вывод о том, что рынок – это просто сумма таких агентов.

Инвесторы и руководители компаний должны понять, что рынок – это сложная адаптивная система. Поведение рынка отражает взаимодействия множества агентов, каждый из которых имеет разные знания, ресурсы и мотивацию. Поэтому чрезмерный фокус на индивидуальном мнении может быть опасен для экономической деятельности.

Глава 34

Изгоняем демона Лапласа
Роль причинно-следственных связей на рынках

[Наших предков], должно быть, особенно страшили те события, которые они не могли понять или взять под контроль, – что, впрочем, можно сказать и о многих наших современниках. Поэтому они начали создавать фальшивое знание. Я утверждаю, что главная цель людских суждений вовсе не точность, а возможность избежать парализующей неопределенности.

В нас заложена потребность рассказывать себе истории, которые наделяют нашу жизнь смыслом. Мы ненавидим неопределенность и… не можем с ней смириться.

Льюис Вольперт. Беседы о Фарадее

Мы привыкли мыслить в терминах централизованного контроля, четкой иерархии и понятной логики причинно-следственных связей. Но в огромных взаимосвязанных системах, где каждый игрок в конечном итоге влияет на всех остальных игроков, наши мыслительные стереотипы трещат по швам. Простые картины и словесные аргументы слишком поверхностны, слишком близоруки.

Стивен Строгатц. Синхронность

В этом виновата эволюция!

Как известно большинству из нас, человеческий мозг состоит из левого и правого полушарий. Правое полушарие отвечает за образное и пространственное мышление, а левое специализируется на языке, речи и решении проблем. Люди с ведущим правым полушарием славятся своими творческими способностями, тогда как люди с ведущим левым полушарием являются аналитиками.

Левое полушарие не только производит вычисления, но и занимается постоянным поиском взаимосвязей между событиями, с которыми человек сталкивается в реальном мире. Названное ученым-неврологом Майклом Газзанига «интерпретатором», левое полушарие пытается связать нашу жизнь в единую логичную историю1.

Левое и правое полушарие соединяются мозолистым телом, представляющим собой сплетение нервных волокон. Чтобы лучше понять различия в функциях двух полушарий, Газзанига и его коллега Жозеф Леду исследовали пациентов с поврежденным мозолистым телом. Ученые знали, что, поскольку каждое полушарие имеет собственные каналы входной информации, у пациентов с указанным нарушением информация, поступающая в одно полушарие, недоступна другому.

Чтобы изучить взаимодействие между полушариями, Газзанига и Леду придумали остроумный эксперимент. Сначала при помощи визуальных сигналов они тайно заставляли правое полушарие выполнить какое-либо действие. Левая сторона видела это действие, но не знала, почему оно происходит. Затем исследователи просили пациентов с разделенным головным мозгом объяснить, почему они так поступили. Примечательно, что левое полушарие всегда находило объяснение сделанному. Например, если ученые заставляли правое полушарие смеяться, левое полушарие пациента сообщало, что ученые были смешными парнями. По словам Леду, «пациент объяснял ситуацию, как будто он знал причину поведения, а на самом деле это было не так»2. Вот она, работа интерпретатора.

Биолог Льюис Вольперт утверждает, что парадигма причинно-следственных связей была главным двигателем человеческой эволюции. С точки зрения эволюции знание потенциальных следствий данной причины и причин данного следствия дает весомые преимущества. Вольперт предполагает, что комбинация языка, социального взаимодействия – и парадигмы причинно-следственных связей – способствовала увеличению размера и сложности головного мозга человека3.

Поэтому мы, люди, запрограммированы на поиск взаимосвязей между причинами и следствиями. И не только на поиск. Мы непревзойденны в нашем умении придумывать причины для следствий. Наши предки сталкивались с массой необъяснимых явлений, такими как болезни, молнии, вулканы, причины которых сегодня нами хорошо изучены и по большому счету понятны. Однако предки тоже находили объяснение этим явлениям, видя в них действие сверхъестественных сил.

Сегодня мы понимаем многие системы, но нам пока не поддаются крупные взаимосвязанные системы, которые часто называют сложными адаптивными системами. Дело в том, что нельзя понять глобальные свойства и характеристики сложной адаптивной системы, исходя из анализа составляющих ее однородных агентов. Эти системы не линейные и не аддитивные; в них целое не равняется сумме его частей, а потому причины и следствия не поддаются объяснению. Наглядный пример такой системы – фондовый рынок4.

В инвестировании наше врожденное желание соединять причины и следствия наталкивается на трудноуловимость их связей. Так что же нам делать? Естественно, мы придумываем связи самостоятельно.

Почему инвесторам нужно знать об этой проблеме? Понимание человеческой потребности в объяснении всего и вся может быть полезной прививкой от совершения ошибок. Инвесторы, которые считают важным понимать, что движет рынком, рискуют попасть в ловушку ложной причинности. Многие сильные движения рынка не так-то легко объяснить.

Демон Лапласа

200 лет назад в науке господствовал детерминизм. Воодушевленные открытиями Ньютона, ученые рассматривали вселенную как часовой механизм. Французский математик Пьер Симон Лаплас хорошо выразил суть детерминизма в своем знаменитом труде «Опыт философии теории вероятностей»:

Разум, которому в каждый определенный момент времени были бы известны все силы, приводящие природу в движение, и положение всех тел, из которых она состоит, будь он также достаточно обширен, чтобы подвергнуть эти данные анализу, смог бы объять единым законом движение величайших тел Вселенной и мельчайшего атома; для такого разума ничего не было бы неясного, и будущее существовало бы в его глазах точно так же, как прошлое.

Такой разум часто называют демоном Лапласа. Идея, что мы можем узнать прошлое, настоящее и будущее через детальные вычисления, была и остается очень привлекательной именно потому, что она играет на нашем пристрастии к причинно-следственному мышлению.