Читать книгу "Печенеги, торки и половцы - Петр Голубовский"

Эти события указывают на соседство половцев к областям придунайским и Венгрии. Куда же было идти оседлому славянскому населению? Поселения уличей и тиверцев простирались до Дуная. Как далеко простирались они на запад, мы не знаем. Вероятнее предположить, что они главным образом группировались у низовьев этой реки, где сама местность, изрезанная рукавами Дуная, всякими мелкими протоками, представляла больше средств к защите. Здесь удобнее было задержаться оседлому населению. Сюда, вероятно, и выселялись жители с берегов Днепра, Буга и Днестра и подкрепили собою население подунайское. Мы уже видели из одного известия Анны Комниной, что в дунайских городах сидели какие-то князья, поддерживавшие дело печенегов. В числе их мы находим: Тата, Хале, Всеслава, Сатца и другие. В это самое время «какой-то род скифский, – говорит Анна, – подвергавшийся постоянному разбою савроматов, снявшись с родины спустился к Дунаю; переселенцы потом вошли в соглашение с вышеуказанными властителями придунайских городов и стали тогда без опасения переходить на другую сторону Дуная, опустошая прилежащую страну, так что они захватили даже и некоторые городки. После этого пользуясь некоторым спокойствием, «они пахали землю и сеяли овес и пшеницу»[673]. В числе городков, в которых сидели указанные князьки, Анна называет Бичин (ή Βιτζνα). Если мы примем весьма правдоподобное мнение господина Васильевского, что Бичин есть Дичин, то мы найдем его и в нашей летописи. В 1160 г. «посла Ростислав, – рассказывает она, – ис Кыева Гюргя Несторовича и Якуна в насадех на берладники, оже бяхуть Олешье взяли; и постише е у Дциня избиша е и полон взяша»[674]. А в списке Воскресенской летописи в числе русских городов находим Дичин, вслед за Дрествином, причем пишущий идет вниз по Дунаю. Дрествин, очевидно, Дристра греческих писателей, теперь Силистрия. Где находился Дичин, в настоящее время определить трудно. Что его надо искать не высоко по Дунаю, уже показывает то обстоятельство, что насады, гнавшиеся за берладниками, настигли их у этого города, а забираться далеко во враждебную область едва ли они могли решиться.

Берладники, как видно из этого летописного известия, жили по Дунаю, ибо если они спасались сюда, то, очевидно, здесь был их приют, их область. Они становятся известны в начале второй половины XII в. О них упоминается в 1159 г., когда Иван Ростиславич, прозванный в летописи берладником, «шед с половци и ста в городех Подунайских… И придоша к нему половци мнози, и берладника у него скупися 6000…»[675] Заметим, что половцы «придоша», а берладники «скупишася», следовательно, последние были именно жители той области, в которой были и Подунайские города, занятые Иваном. Из одной грамоты 1134 г., в истинности которой нет никакого основания сомневаться, мы узнаем, что этот князь был владетелем берладским. Из нее также видно, что в этой области были города: Малый Галич, Берладь, Текучий[676]. По имени одного из них и вся область получала название Берлади. Упомянутые города существуют и теперь: это – Галац, на Дунае, между устьями рек Серета и Прута; Текучь на Бырлате; и Бырлать на той же реке выше Текуча.

Из положения этих городов можно видеть, что Берладская область лежала по берегам рек: Дуная, Бырлата, занимала, вероятно, и побережья Серета и Прута. Если на основании известия Анны Комниной можно предположить, что на Дунай переселялось славянское население с берегов Днестра, Днепра и Буга, т. е. теснимые кочевниками уличи и тиверцы, то в свою очередь название берладского города, «Малый Галичь», может показывать, что тут были и колонисты из Галицкого княжества, и что эта колонизация началась давно, если в 1134 г. Малый Галичь является уже важным торговым городом.

Как видно из известия нашей летописи под 1159 г., здесь, на Дунае и по впадающим в него рекам, производилось галичанами рыболовство. Отсюда же, как и из приведенной грамоты, можно заключить, что в городах, лежащих по Дунаю, и в Берладе производилась жителями Галича обширная торговля[677]. Когда Володимирко Галицкий соединил все Галицкое княжество в своих руках, то его племянник, известный нам Иван Ростиславич, Берладник, взял себе Берладскую область, но, видимо, это произошло не по согласию с Владимиром. Пока Иван Ростиславич скитался по Руси, Берладь была снова присоединена к Галичу, и берладский князь снова принужден был занимать подунайские города. Население этой области, как видно, сильно стояло за этого князя-изгоя, и пока он был жив, галицкому князю нельзя было присоединить Берлади к своему уделу.

Но вот в 1162 г. умер Иван Ростиславич, в ссылке в Солуне. Говорят, его отравили[678]. Когда был он сослан, неизвестно; очевидно, что тотчас после его ссылки Берладь подпала под власть галицкого князя. Но правильнее, эта область не признавала ничьей власти. Мы видели, что в 1160 г. берладники делали морской набег на Олешье, ограбили его и взяли много пленных. В семидесятых годах XII в. эта область считается уже чем-то оторванным от Руси. Всеволод Суздальский послал в 1174 г. сказать Давиду Ростиславичу: «А ты пойди в Берладь, а в Русьской земли не велю ти быти»[679].

В конце XII в., именно в восьмидесятых годах его, в делах Балканского полуострова принимают участие бродники. Это мы видели раньше из слова Никиты Акомината. Стало быть, они тогда уже проникли на Дунай, причем встретили здесь такую же самостоятельную славянскую общину с примесью других национальных элементов, общину, организовавшуюся в военное братство. Мы видели; что бродники предпринимают походы и на Венгрию, и на Византию; берладники делают морские набеги на прибрежье Черного моря. В своих предприятиях они подчиняются одному человеку. Таким у бродников в 1123 г. был Плоскиня. Припомним теперь, что и бродники, и берладники стояли в тесных отношениях с тюрками, а потому, несомненно, должны были усвоить их многие понятия, обычаи, внести в свой язык много слов, особенно технических, касающихся военного дела. Но вместе с тем и бродники, и берладники должны были сознавать себя родственными Руси как по языку, так и по религии, и по основным нравам и обычаям.