Читать книгу "Разделенные - Нил Шустерман"

Лев качает головой.

– Ты вправду считаешь меня таким извергом? Почему?

– Меня привезли сюда насильно и держат здесь против воли, – шипит она, наклонившись к нему через стол. Может, плюнуть ему в лицо? Нет, прибережем это для более подходящего момента – Тюрьма есть тюрьма, как ее ни разукрашивай!

Лев отшатывается. Ага, вот где у него кнопка! Мираколина припоминает фото из газет в те времена, когда этот тип красовался в каждом выпуске новостей: его завернули в марлю и держали во взрывоустойчивой камере.

– Я действительно не могу тебя понять, – произносит он звенящим от гнева голосом. – Мы спасли тебе жизнь! Мы заслужили хоть капельку благодарности.

– Вы ограбили меня, как и всех здесь! Вы забрали у меня смысл жизни. Ты называешь это спасением? Да это проклятие!

– Мне очень жаль, что ты так считаешь.

Теперь ее черед злиться:

– Конечно, тебе жаль, что я так считаю! Всем тут жаль, что я так считаю! Так и будете долбить это, как попугаи, пока я не перестану так считать?

Лев вскакивает, оттолкнув стул, и начинает вышагивать взад-вперед. Листья папоротника с шуршанием задевают его одежду. Она его достала! Еще чуть-чуть, и он вылетит отсюда пулей… Но он делает глубокий вдох и поворачивается к ней.

– Я знаю, каково тебе сейчас, – говорит он. – Моя семья тоже промывала мне мозги, так что я с нетерпением ждал, когда меня разберут. Мозги промывали не только близкие, но и друзья, и церковь, да все, кто что-либо для меня значил. Единственный разумный голос принадлежал моему брату Маркусу, но я был слеп к его словам, до тех пор, пока меня не похитили…

– Ты хочешь сказать «глух», – перебивает Мираколина, и он останавливается, словно споткнувшись.

– А?

– Ты был глух к его словам, а не слеп. Определись со своими чувствами. Или не можешь, потому что совсем бесчувственный?

Он улыбается.

– А ты – достойный противник.

– И, кстати, не надо излагать свою биографию. Я ее и так знаю. Беглец из Акрона захватил тебя на дороге, где случилась большая авария, и использовал в качестве живого щита. О-очень благородно. Потом он перетряхнул тебе мозги, вот и все.

– Ничего он не перетряхивал! Я сам пришел к своим убеждениям, сам увидел, что такое разборка вообще и принесение в жертву в частности!

– Так, по-твоему, убийцей быть лучше, чем уготованным в жертву, да, Хлопок?

Лев придвигает стул и садится, почти спокойно. Мираколину задевает то, как быстро он перестал реагировать на ее издевки.

– Если живешь, не задавая вопросов, то когда вопросы вдруг обрушиваются тебе на голову, ты ответить не можешь, – говорит он. – Злишься, а справляться с гневом не умеешь. Да, я стал Хлопком, но только потому, что был слишком наивен и не понимал, как много беру на себя.

Теперь у Льва в голосе звучат эмоции, глаза заволокло слезами. Мираколине ясно: сейчас он откровенен, он вовсе не старается задурить ей голову. Похоже, говорит больше, чем намеревался. У Мираколины даже мелькает мысль, что она в нем ошибалась, но девочка одергивает себя.

– Ты думаешь, я – такая же, как ты, но это не так, – чеканит Мираколина. – Я не принадлежу к религиозному ордену, практикующему жертвоприношение. Мои родители сделали это вопреки своим верованиям, а не в соответствии с ними.

– Но тебя вырастили с верой в то, что это – твое предназначение, ведь так?

– Моим предназначением было спасти жизнь брата, став донором костного мозга, так что я выполнила его, когда мне не было и полугода.

– И тебя не возмущает, что ты родилась на свет только для того, чтобы помочь кому-то другому?

– Нисколько, – отвечает Мираколина, впрочем, слишком поспешно. Она поджимает губы, откидывается на спинку и ерзает: стул жестковат. – Может, я и возмущаюсь изредка, но понимаю, почему мои родители так поступили. На их месте я, возможно, сделала бы то же самое.

– Согласен. Но раз твоя цель уже достигнута, почему бы тебе не зажить собственной жизнью?

– Мое имя означает «маленькое чудо». А чудеса – это удел Господа, – отвечает она.

– Ничего подобного, – возражает Лев. – Чудеса – это дары Господа людям. Возвращать дары – значит, оскорбить дарителя.

Мираколина открывает рот для ответа, но ответа нет, потому что он прав. Будь он проклят с его правотой! Разве этот тип может быть хоть в чем-то прав?!

– Мы еще поговорим об этом, когда ты перестанешь задирать нос, – говорит он и жестом велит охраннику увести ее.

* * *

На следующий день в ее расписание вносят еще один урок, чтобы ей некогда было задумываться о чем не следует. Он называется «Творческие проекты» и проходит в комнате, которая в давние времена служила малой гостиной. Ободранные стены здесь увешаны потускневшими, изъеденными молью портретами. Мираколина иногда гадает, одобряют эти типы с одутловатыми лицами их занятия, не одобряют или им абсолютно все равно.

– Я предлагаю вам написать сочинение, – говорит учитель, мужчина в маленьких круглых очках.

Очки! Их в наше время найдешь только в антикварной лавке. Кому нужны очки, если существуют лазерные процедуры и вполне доступные трансплантаты? Откровенная наглость – так демонстративно носить на глазах эту странную штуковину! Смотрите, мол, у меня очки, поэтому я выше остальных!

– Напишите свою собственную историю – свою биографию. Только, не о той жизни, которую вы прожили, а о той, которую проживете. Сорок, пятьдесят лет вперед, начиная с нынешнего дня. – Учитель ходит по классу и размахивает руками. Наверно, воображает себя Платоном или другим мудрецом. – Спроектируйте грядущее. Расскажите мне, кем вы станете. Я знаю, это нелегко для вас, вы же не задумывались о своем будущем. Но теперь оно у вас есть. Отпустите фантазию на волю! Позвольте себе безрассудство! Развлекайтесь вовсю.

Он садится и откидывается на спинку стула, заложив руки за голову, очень довольный собой.

Ребята принимаются за дело. Мираколина нетерпеливо стучит ручкой по странице. Он хочет, чтобы она помечтала о будущем? Отлично. Сейчас она выдаст этим людям все по-честному, хоть они совсем не этого ждут.

«С сегодняшнего дня прошло несколько лет, – пишет она, – и мои руки принадлежат матери, потерявшей свои при пожаре. У нее четверо детей. Она ласкает их, купает, расчесывает им волосы и меняет пеленки вот этими самыми руками. Мои руки – ее сокровище, они для нее ценнее золота. Каждую неделю она делает моим рукам маникюр, хотя и понятия не имеет, кто я была такая.

Мои ноги принадлежат девушке, выжившей в авиакатастрофе. Она была звездой легкой атлетики, но обнаружилось, что мои ноги не годятся для этого вида спорта. Сначала девушка горевала по своей несбывшейся олимпийской мечте, но потом выяснилось, что мои ноги могут танцевать. Она выучилась танцевать танго и однажды, когда танцевала в Монако, встретила принца и покорила его сердце. Они поженились и теперь каждый год дают во дворце роскошный бал. Кульминацией бала всегда служит незабываемое танго двух королевских особ».