Читать книгу "Девочка в красном пальто - Кейт Хэмер"

Однако все уже решено. Дедушка надел свою лучшую белую рубашку, черный костюм, под мышку положил Библию с блестящими золотыми буквами. Он прикрывает глаза ладонью от солнца и велит мне выходить.

Мы беремся за руки и отправляемся в путь, вдвоем. Я ничего не решаю. За меня все решают дедушка и Дороти. Они прячут свои решения в карманах и вынимают, когда вздумают. Небо синее-синее-пресинее, мои следы отпечатываются на пыльной дороге рядом с дедушкиными. Он из-за хромоты оставляет неодинаковые следы.

Мы подходим к какому-то дому. Он построен из дерева, и вокруг него растут деревья, они свесили ветки ему на крышу, как будто очень устали расти и теперь нуждаются в отдыхе. Трава по обе стороны дорожки выросла выше моей головы, в ней насекомые стрекочут и жужжат так громко, что у меня кости начинают жужжать в ответ. Если я сойду с дорожки хоть на шаг, они окружат меня со всех сторон стеной. Они набросятся на меня, искусают, и через пять минут от меня останется только кучка белых косточек. Высоко вверху деревья шумят под ветром. Откуда-то доносится журчание ручья. Это место полно звуков. Автомобилей не видно, кроме одного синего, сломанного, он ржавеет возле дома, но здесь куда более шумно, чем на автостраде.

Дедушка стучит в дверь. От его прикосновения отваливается большой кусок розовой краски и падает на землю. Ответа долго нет. Наконец, женщина в фартуке чуть-чуть приоткрывает дверь и одним глазом выглядывает в узкую щелочку:

– Что вам надо?

Дедушка откашливается и говорит:

– Это пастор Пэйтрон. Мы договорились.

Она открывает дверь пошире и кричит через плечо:

– Селия, проповедник пришел.

Сейчас, когда на нее падает больше света, я вижу, что она чернокожая. Поверх платья на ней передник, весь в узорах из красных и зеленых яблок.

Из открытой двери раздается кашель. Следом нас обдает густым запахом болезни. Этот запах забивает мне ноздри, такой сильный, что чуть не валит меня с ног. Это запах крови агнца. Дедушка не чует никакого запаха, он кивает и улыбается женщине. Мне страшно входить в дом, из которого так пахнет, поэтому я стою на пороге. Но дедушка торопит меня:

– Заходи, заходи, нас ждут.

Я оглядываюсь назад, туда, где стрекочут кусачие насекомые, и заставляю себя войти в дом. Я плетусь позади, в темном коридоре их головы превращаются в черные пятна.

– …ее зовут Мёрси, – доносятся до меня дедушкины слова, его голова склоняется к женщине в переднике.

У меня перехватывает горло, и в нем застревает «Кармел».

Хоть мы не поднимались на второй этаж, но все равно очутились в спальне, она в задней части дома. У дальней стены на кровати лежит что-то скрюченное, накрытое розовыми одеялами. Рядом комод, над ним на гвозде висит деревянный крест. Ставни закрыты, свет проходит через щели и ложится полосками. Одно насекомое пролезло в щель, сидит на ставне и загорает себе. Кажется, кроме него, в эту комнату редко кто заходит. А куль на кровати предоставлен сам себе. Мне очень хочется поскорее выйти во двор, пусть даже там полно этих кусачих насекомых, и я делаю шаг к двери. Но дедушка тут как тут – захлопывает ее, кладет руку мне на шею сзади и выталкивает меня в центр комнаты.

– Селия, вот они, – говорит женщина в яблочном фартуке.

Ком на кровати шевелится и хрипит.

– Хорошо, Селия. Но я не могу ждать целый день, – усталым голосом говорит яблочный фартук.

Из-под груды одеял выглядывает большой карий глаз. Потом показывается рука. Рука отодвигает одеяла, и я вижу обезумевший взгляд.

– Ой, дедушка, нет, – шепчу я.

– Тсс, дитя, – говорит он. – Она больна.

Дедушка идет в другой конец комнаты, деревянные половицы поскрипывают под его черными зашнурованными ботинками. Он положил руку мне на шею сзади и направляет меня за собой. Он садится на деревянный стул рядом с кроватью и держит Библию перед собой.

– Только не сегодня, – бормочет куль.

– Нет, именно сегодня, дорогая. Ты должна воспользоваться присутствием Святого Духа. Ты должна приветствовать его и сказать: «Да, сегодня!»

Он кладет Библию на кровать. Одной рукой он держит меня, а другой, освободившейся, пытается откинуть одеяла, но куль отчаянно сопротивляется и натягивает их обратно.

– Кармел, если я отпущу тебя, ты обещаешь стоять на месте?

– Да, – неуверенно говорю я.

– Ребенок не хочет быть целителем? – спрашивает яблочный фартук.

Дедушка улыбается широкой деланой улыбкой:

– Конечно, хочет. Просто Святой Дух переполняет ее сверх меры, вот и все.

Дедушка решает, что меня можно отпустить. Я остаюсь в комнате, но делаю шаг назад подальше от кровати.

– Мы с вами знаем, что ее болезнь происходит от духа. Но что говорят доктора? – спрашивает дедушка у яблочного фартука.

Женщина поджимает губы:

– Говорят, рассеянный склероз.

– Молода она еще для этого. – Дедушка начинает говорить таким же тоном, как яблочный фартук.

– Да, молода. Теперь вот и на голову перешло.

– Это доказывает, что духовная порча проникла очень глубоко.

Яблочный фартук кивает и вытирает глаза своими яблоками:

– Бедная Селия!

– Как вы думаете, нам удастся освободить ее от этих одеял?

Селия в постели трясет головой – я вижу, как волосы на макушке, густые и черные, подпрыгивают туда-сюда. Она натягивает одеяла до самого носа.

– Давай, детка, не упрямься, – говорит яблочный фартук.

Интересно, кем она приходится Селии – мамой? Очень трудно определить возраст существа в постели. Она похожа то на старушку, то на девочку. Яблочный фартук обхватывает Селию худыми руками и пытается усадить в кровати.

– Послушай, Селия, может, ты поможешь мне хоть немного? – просит она.

Я чувствую: яблочный фартук сыт по горло. Ей надоело возиться с этим существом в постели и хочется, чтобы все поскорей закончилось. Чтобы она могла освободиться, сидеть на крыльце в сломанном кресле-качалке и спокойно пить чай. И курить сигарету, глядя, как струйка дыма вьется среди деревьев, и не думать ни о чем, и знать, что больше не надо ни о чем думать и беспокоиться.

Я все это прекрасно понимаю, и она смотрит на меня с подозрением, как будто догадалась, что я понимаю.

Кое-как ей удается поднять существо и усадить его на кровати. Выясняется, что это девочка, а не старушка. Ее губы потрескались, а тело, вынутое из-под одеял, оказывается худым и костлявым, руки-ноги торчат под разными углами, словно она пыталась сложиться, как перочинный ножик, но не получилось. Я вспоминаю, как Мелоди превращалась в куклу во время болезни.

– Такое бывает, – поясняет яблочный фартук. – Доктор называет это «мышечный спазм».