Читать книгу "Свиток проклятых - Виталий Сертаков"

– Почему они нам машут? – разволновалась Женечка. – Меня же не видно.

– Они не вам машут, – флегматично отозвался Оракул. – Они приветствуют герб Ее Сиятельства.

– Сиятельства? Это как?

Женечка нахмурилась. Несколько секунд спустя до девушки дошло, она захлопала глазами, и даже слегка отодвинулась от Ольги. Вестник рассеянно глядела в сторону, изредка кому-то «делала ручкой». Женька изо всех сил старалась следовать непонятному этикету, но не могла сдержаться, крутила головой.

Казалось, она угодила внутрь рождественской пряничной открытки. Трехэтажные фахверковые домики стояли тесно, радуя крашеными наличниками и ставнями, размахивали над улочкой сушащимся бельем, целовались прямо над дорогой милыми резными балкончиками. Многие окна были открыты настежь, на подоконниках буйно цвели тропические орхидеи, азалии, амариллисы, ворота и арки опутывал плющ и дикий виноград. На перекрестках возвышались памятники и скульптуры, из ярко-розового, словно подсвеченного изнутри камня. Несколько раз повторилась скульптурная группа – лысый мужчина с раздвоенной бородой укрывает щитом девочку.

Женьку поразило количество людей, занятых работой. В полуподвалах лупили молотками сапожники, стучали кустарные станки. Там шлифовали линзы, примеряли одежду, ремонтировали часы, подгоняли упряжь, натягивали кожу на чемоданы, сжимали обручами бочки, полировали столы. Парикмахеры запросто брили бороды на тротуарах. После перекрестка в окнах приземистого здания показались гремящие ткацкие станки и прялки, там склонившись, сидели девушки в одинаковых клетчатых платьях. Открылся вдруг переулок, сплошь занятый мясной торговлей. Дюжие парни в кожаных фартуках рубили на колодах коровьи ноги. Чуть дальше другие парни, босые, выкрикивая «и, взяли!», поднимали на веревках здоровенное бревно. Противно скрипели лебедки, бревно уже ждали на крыше недостроенного дома, оттуда тянули крючья.

Колеса весело громыхали по брусчатке, кони шли рысью, звенели копытами. Жарило неистовое солнце, его диск был заметно крупнее, чем у земного светила. По коротким теням, по золотистым перистым облакам стало сразу ясно, что никакой это не Петербург, потому что такую грандиозную декорацию не под силу построить никакому загадочному храму.

Ее привезли на юг! Настоящий юг, с пальмами и розами. Пальмы пока не попадались, однако даже в рабочих кварталах благоухало так, словно за ближним углом находился цветочный базар. Просто здешний воздух не успели запачкать. И небо. Никто, кстати, так и не сумел объяснить, отчего синева отливает золотом. Уроженцы местной российской столицы странностей не замечали.

А для новенькой странностей оказалось предостаточно. Даже слишком. Взять хотя бы единорогов. Женьке встретились единороги как минимум трех пород. Самые изящные мало отличались от привычных земных лошадей, разве что роскошной гривой, буквально стелющейся по мостовой. Когда проезжали мимо цирка шапито, в одном из приоткрытых шатров Вожатая разглядела рогатых голубых пони с подрезанными, как у домашних гусей, крыльями. Пони летали по кругу, рабочие в ливреях держали их на веревках, в центре щелкала кнутом девушка в облегающем трико. Но воистину неизгладимое впечатление произвели тяжеловозы. Слева в тучах пыли возник строительный котлован. По засыпанному щебнем серпантину в глубину катили длинные телеги, заполненные строевым лесом. Вначале Женечке показалось, что в телеги впрягли покрытых пятнистым мехом гиппопотамов. Погонщики, сидящие на торчащих лбах тяжеловесов, казались крошечными. Напрягая чересчур длинные и чересчур крепкие для бегемотов конечности, махины пронзительно трубили.

– Горный пятнистый единорог, – как по учебнику, отрапортовал Оракул. – Существо нежное, боязливое, в отличие от панцирных, не способен к наступлению в боевом строю. Обращаю внимание – размножается естественным путем.

Раскрыв рот, Женечка смотрела вниз. Из зева котлована росла конструкция, собираемая из цельных деревьев. Неохватные стволы, подвозимые единорогами, составляли в длину не меньше сорока метров, однако пока что сложная объемная трапеция терялась в глубине. Там с хрустом и скрипом вращались шестерни, поднимались и опускались поршни, визжали ременные передачи. Сквозь днище кареты, через колеса и дорожное покрытие, Женькины подошвы ощутили низкочастотную вибрацию. Несомненно, там внизу сверлили, взрывали, расчищали и снова сверлили. Очередной единорог как раз вынырнул из ямы, уставший, припорошенный серой пылью. Обратно он тащил воз, на треть заполненный битым камнем. В слюнявой пасти мохнатый зверь флегматично перемалывал толстые сосновые ветки. На сей раз Женька подробно рассмотрела погонщика, и убедилась, что, во-первых, это женщина, а во-вторых, карлица: носатая, пронзительно рыжеволосая, уродливо широкая, кряжистая, с приличной грудью, но ростом с восьмилетнего ребенка, и с очень длинными, мускулистыми руками. За спиной у погонщицы, привязанный крест-накрест платком, спал такой же рыжий, взлохмаченный детеныш. Следующий единорог пер снизу порожняком, догоняя собрата. Им правил рыжебородый коротышка, его длинный нос почти доставал до подбородка. Едва звери поравнялись, носатый мужичок, точно гиббон, одним прыжком перемахнул к даме. Там они достали изогнутые трубки, и дружно окутались табачным дымом.

– Кобольды из Семиградья, – равнодушно заметил Оракул. – Непревзойденные горные инженеры, у нас с ними шестилетний договор.

– Улыбнитесь, кивните и замрите, – прошипела в ухо Ольга. – Я подниму занавеску, в голубой коляске навстречу – сам Магистр жезлов.

– Кого магистр? – бестолково кланяясь, чувствуя себя полной идиоткой, переспросила Женька. Но вопрос застрял в горле. С экипажем Вестника поравнялись до зубов вооруженные всадники. Рядом с миленьким седеньким Магистром, прямо на голубом сиденье, сложив крылья, нежилась немыслимая адская тварь. Вожатая не смогла бы толком описать существо, которому дедуля почесывал за ушком. Кроме клеенчатых, покрытых иглами, как крапивные листья, крыльев, у зверя имелись руки, похожие на человеческие, только меньше. И ноги, с вывернутыми назад, как у собак, морщинистыми серыми коленками.

– Ручная химера, отряд серых, жесткокрылых, – равнодушно заметил Оракул. – Магистру положена личная охрана, но он человек скромный, не желает тратиться из казны.

Карета свернула, перед глазами будто сменили театральную декорацию. Так мог бы выглядеть Невский проспект конца девятнадцатого века, но никак не современный. Развевались флаги с царскими гербами. Начищенные кариатиды и атланты поддерживали балконы роскошных шестиэтажных домов. Сплошным потоком катили навстречу дрожки с откидным верхом, брички и шарабаны всех мастей. Гарцевали замечательные всадники, в высоких шлемах, кителях с позументом, зеркально начищенных сапогах. Где-то вдали гремел духовой оркестр, по тротуарам двигалась нарядная толпа. Здесь буквально пахло богатством. Дамы в бриллиантах, усатые кавалеры с тросточками, дети в сопровождении нянек и гувернеров, много мальчишек в военной форме и опрятных священников. Сияя пуговицами, на тумбе с перильцами, раздувал щеки самый настоящий постовой, в перчатках, белом кителе, со свистком на цепочке. Блистали солидные магазины, ателье и лавки, предлагавшие то, что вышло из моды лет сто назад. Чайная торговля купцов Дутовых. Модный портной Якоб Зельдман. Торговый дом Аршинъ. Мыло «Чудесные нимфы». Булочная Афанасьева. Аптека доктор Пель и сыновья…