Читать книгу "Герой-любовник, или Один запретный вечер - Екатерина Гринева"

Когда Эва убежала из дома, а я ни секунды не сомневался, что она уехала к тебе – когда мы уже начали ссориться и конфликтовать, она однажды бросила, что хотела бы родить на родине – я позвонил Марселю и сказал об этом. Он помолчал, а потом сказал, что уладит эту проблему: сам поедет и привезет Эву обратно. И попросил адрес. Я дал твой адрес. Когда я позвонил ему, то услышал, что я не-го-дяй и скотина. И что он сделает все, чтобы спрятать Эву в безопасном месте и помочь ей. Я был в шоке. Ошар-ва-шен.

Я слушала Франсуа, как в столбняке, и поэтому даже не стала поправлять его.

– И тогда я кинулся в «Медицину будущего» и все рассказал им. О том, что Эва уехала в Россию и что за ней выехал Марсель Донек. Остальное ты знаешь сама.

У «Медицины будущего» большие связи, в том числе и в России, – хвастливо сказал Франсуа.

– Да уж! Большие!

– Ты еще огры-заешь-ся?

Я бравировала, я нахально наступала и отчаянно пыталась как опытная фехтовальщица найти уязвимое место, чтобы нанести разящий удар, коронный выпад рапирой. Но я понимала, что меня бьет мандраж, нервы ни к черту. И вообще все мои уколы – отчаянье шальной девчонки, перед тем как ее накажут по-настощему. А в том, что меня накажут, я не сомневалась. Вопрос был только во времени.

Повисло молчание: мой запас энергии иссяк и я думала о том, что, похоже, я влипла по полной программе. Как-то до сих пор я не особо размышляла над этим, мне нужно было спасти Эву. Когда я сделала это, то ужас стал тихо наполнять меня до краев – постепенно, но неотвратимо.

Но этот ужас мне нужно было скрыть от Франсуа: сознание, что он увидит мою слабость, было еще невыносимей подступавшего кошмара. Я стиснула зубы и сжала руки в кулаки.

Быть не может, что я не выпутаюсь из этого кошмара.

Обязательно выкручусь.

Такими заклинаниями-мантрами я пыталась успокоить себя.

– И куда мы едем?

Я видела, что Франсуа смотрит на меня в зеркальце заднего вида.

– Ты такая умная, догадайся.

И тут меня пронзило странное озарение. Как вспышка молнии, когда все предметы, до этого скрытые в непроницаемой темноте, стали четко видны.

– Ты везешь меня в закрытую клинику во в Владимирской губернии. Санаторий «Утренний». Но зачем? Тебе же были нужны младенцы, а не Эва.

Франсуа широко улыбнулся.

– Браво! Ты догадлива. До младенцев я еще доберусь. А пока Эва может спокойно участвовать в медицинских экспериментах. Понимаешь ли… все эти клетки… омолаживание еще не до конца приучены.

– Изучены, – механически поправила его я.

Он бросил на меня насмешливый взгляд.

– Вот-вот. И Эва вполне годится для разминки.

– Господи! Франсуа! – не выдержала я. – Ты же ее любил, она была твоей женой. Как ты можешь так поступать с ней?

– Любовь ушла, – сказал он после недолгого молчания. – А мне нужны деньги, чтобы продолжить карьеру дизайнера. Я хочу получить хорошее образование в Америке или Лондоне. Но ты слишком много болтаешь. Вернемся к тебе и твоим делам. Тебе нужно приодеться. А заодно и немного подкорректировать внешность. Сходство должно быть абсолютно полным. Теперь ты понимаешь? Приготовься к встрече со старым знакомым.

– Каким? – выдавила я.

– А это ты уж догадайся! – ухмыльнулся он.

И тут я открыла рот. Разгадка как всегда была беспощадной и убийственно-точной, разящей наповал без всякой милости и снисхождения.

Я была не просто глупенькой дурехой, а форменной кретинкой. Теперь я это понимала все ясно. Теперь я могла объяснить, почему Дмитриев проявил такой интерес к моим снимкам документов «Медицины будущего» и почему квартиру Милены Сергеевны распотрошили на следующий день после того, как Дмитриев подвез меня. И почему я раньше не сопоставила очевидные факты? Тогда я бы не попала в эту западню и нам с Костей не пришлось бы мучаться вопросом: кто стоит за всем этим? Маленький глупенький белый кролик, угодивший в капкан. Мне почему-то ужасно стало жалко себя, и я шмыгнула носом. Я поймала взгляд Франнсуа – его глаза откровенно смеялись и, отвернувшись, стала смотреть в окно.

Следующие два дня я помнила смутно. Франсуа привез меня на съемную квартиру и превратил в настоящую затворницу. Еще в машине он предупредил меня, чтобы «без всяких глупостей», иначе за мою жизнь он «не даст и дохлой мухи». Эти слова он выговорил смачно, с удовольствием, как на курсах русского языка, когда иностранцы разучивают русские пословицы и крылатые выражения.

Уходя, он запирал меня на ключ и для большей безопасности привязывал к кровати. Для того, чтобы я не сопротивлялась, он постоянно подсыпал мне снотворное в питье и я была вяло-сонной: у меня закладывало уши, подташнивало, один раз даже вырвало, кружилась голова и большей частью я лежала на кровати и дремала, слыша сквозь пелену тумана хлопанье дверью, свистящий звук электрического чайника, шум воды в ванной и другие звуки обитаемого дома.

Я пробовала отказаться от воды, тогда Франсуа ловко мне вколол снотворное, и я снова почти отключилась, погрузившись в вязкую реальность: на границе сна и яви.

Я часто вспоминала Эву – то, как мы с ней играли, будучи детьми, как ссорились в подростковом возрасте и как я ревновала ее к родителям. Сейчас мне все это казалось смешным и детским, но от этого не менее трогательным и грустным. Все мысли о Косте я старательно гнала от себя: я даже представить не могла: что он обо мне думает и какими словами кроет. Ведь я обманула его доверие, предала все то, что было между нами – вряд ли он когда-нибудь сможет это простить.

Даже если я останусь жива…

Но об этом хотелось думать в последнюю очередь.

Все другие воспоминания я старательно гнала прочь – Дениса, Милу… Сейчас этот был ненужный груз, который я не могла тащить в сегодняшний день. Ведь он так резко отличался от всей моей прежней жизни.

В один из дней, когда я пришла в чувство, ко мне на дом пришла парикмахерша и подстригла меня «под Эву». Наверное, Франсуа посулили ей вдвое больше денег за услуги на дому, и к тому же предупредил, что я психически травмированная, потому что парикмахерша – маленькая женщина с копной ярко-рыжих волос постоянно косилась на меня и старалась сделать свою работу как можно быстрее и уйти.

По указанию Франсуа парикмахерша остригла мои чудесные волосы и теперь я действительно напоминала Эву – только я была плотнее чем она и крепче. Но это можно было списать на роды… Во всяком случае сходство между нами теперь было поразительным, о чем мне не преминул сказать Франсуа.

– Здесь прядь волос немного выпусти, – диктовал мне Франсуа. – Так будет лучше.

– Меня будут рассматривать под микроскопом?

– Сучка! – и Франсуа больно ударил меня по ребрам. Лицо он не трогал: боялся подпортить «товар».