Читать книгу "Сердце зверя - Татьяна Корсакова"

– Я не помню.

– Зато я помню, – заявила Софья очень серьезно и добавила совсем уж тихо: – Рудазов, вам нужно уехать. В Чернокаменске и на острове опасно.

И вот опять! Уже даже неинтересно такое слышать. А из уст девицы так и вовсе обидно.

– Софья Петровна, – сказал он тоже тихо, так, что ей пришлось приблизить свое лицо к его лицу почти вплотную, так, что запах шоколада сделался особенно отчетливым, – я вам очень признателен за заботу, но не вмешивались бы вы не в свое дело.

Она обиделась. Отшатнулась, спину выпрямила, а потом отчеканила убийственно ледяным тоном:

– Прошу прощения, господин Рудазов, что посмела вмешаться. Вижу, вы уже идете на поправку, так что не буду вам надоедать, – и встала так порывисто, что едва не опрокинула табурет. – А шоколад я передам Никитичне, – бросила она уже с порога.

– Софья Петровна, вы меня неправильно поняли. – Не хотел он ее обижать, разве что немножко урезонить, дать понять, что есть дела, которые женщин, даже таких смелых, как она, никоим образом не должны касаться. Но вот обиделась, даже не обернулась.

– Я все правильно поняла, Дмитрий Евгеньевич, не переживайте, – и ушла, аккуратно притворив за собой дверь.

А шоколадные конфеты в красивых золотистых обертках вечером принесла Дмитрию Никитична.

– Поругались, что ли? – спросила, выкладывая конфеты прямо поверх одеяла. – Так это ничего. Соня – девка, конечно, горячая, но отходчивая. Вот конфетки шоколадные тебе передала, чтобы поправлялся.

Конфетки передала… Да только не полез в горло этот шоколад, горчил…

* * *

Софья обиделась. Ведь хотела как лучше, переживала из-за этого самоуверенного дурака. А он ей – не вмешивайтесь не в свое дело! Ну и пусть! Не станет она вмешиваться! Если придется, она сама со всем разберется! Чай, не дурочка…

А разбираться ей предстояло со многим. Странности, творящиеся вокруг Стражевого Камня и его обитателей, все множились. Да и в окрестностях из-за зверя-людоеда было неспокойно. Еще и раны эти рудазовские. Такие странные раны…

Когда Софья увидела их в первый раз, сердце остановилось. Всякого она навидалась, и знаний ее хватало, чтобы понять – с такими ранами не живут. Не просто так Рудазов мечется и криком кричит, никого вокруг себя не узнает, смотрит белыми, невидящими глазами. Что видит? Уж точно не ее, Софью. Она уже почти поверила, что это конец, что человек, с которым она и познакомиться еще толком не успела, умирает, когда пришел тот странный мариец в волчьей шапке. Он был немногословен, на Софью вообще, кажется, внимания не обратил, разговаривал только с Никитичной:

– Если три ночи продержится, выживет.

Вот что он тогда сказал, и Софья вцепилась в его слова, как утопающий в соломинку. Отчего-то ей казалось особенно важным, чтобы Рудазов продержался именно ночь. Сначала одну, потом вторую, а там, глядишь, и третью.

Он продержался. И раны его страшные удивительным образом затянулись после того, как Кайсы плеснул на них расплавленное серебро. То самое серебро? Софья в этом почти не сомневалась. А Рудазов выжил, но лишь затем, чтобы сказать ей, чтобы она не лезла не в свое дело…

Обиду Софья заела остатками шоколадных конфет. Остальные, как и обещала, отнесла Никитичне, но даже в дом входить не стала. Много чести для всяких там… самонадеянных. И вообще, у нее своих дел полно!

С появлением Евдокии одной проблемой у Софьи стало меньше. Евдокия, как и обещала, присматривала за Илькой. Она не давала его в обиду ночью, а Софья – днем, защищала от нападок то Раисы, то пани Вершинской. Мари мальчика демонстративно не замечала. После того ночного происшествия она сделалась мрачной и задумчивой, почти все свободное время проводила с майстером Шварцем. Софья слышала, как горничные шушукались, что видели, как алхимик ночью выходит из покоев хозяйки, но была почти уверена, что причиной тому отнюдь не адюльтер. Мари боялась оставаться одна в собственной комнате. Да и не только в комнате, если уж на то пошло.

Софья как раз находилась в кабинете Злотникова, во всех красках рассказывала об успехах Ильки, когда без стука вошла Мари. Несмотря на ранний час, она была уже пьяна и на ногах держалась неуверенно.

– С меня довольно! – сказала она с порога сдавленным, осипшим голосом. – Я хочу уехать.

Злотников поморщился, мученически воздел очи к лепному потолку, а потом, виновато улыбнувшись Софье, обнял жену за талию.

– Дорогая, мы это уже обсуждали. Состояние твоего здоровья вызывает некоторые опасения. Мы должны быть вместе.

– Вместе?! – Мари взвизгнула, с кошачьей ловкостью вывернулась из объятий Злотникова. – А разве мы вместе, Сережа?

– Я зайду попозже. – Софье не хотелось становиться свидетельницей семейной сцены.

– Конечно, ты зайдешь попозже. – Мари посмотрела на нее полным ненависти и безумства взглядом. – Ты зайдешь к моему мужу ночью, потаскуха! Думаешь, я не знаю, чем он занимается?!

– Прошу простить мою жену. – Злотников жестом дал понять, что Софью не держит, но во взгляде его было что-то такое… Словно бы с обвинениями Мари он был согласен, словно бы ему было дело до Софьи…

Померещилось!

Из кабинета она выскочила как ошпаренная и в дверях едва не столкнулась с Эммой Витольдовной. Судя по всему, пани Вершинская подслушивала. На Софью она глянула с такой же точно ненавистью, что и Мари, но голос ее оставался ровным и бесцветным:

– Ваш подопечный ждет вас в классной комнате.

А из-за неплотно прикрытой двери несся громкий, почти страстный шепот Мари:

– Я вижу ее, Сережа! Каждой ночью она ко мне приходит! Почему ко мне? Почему я должна отвечать за твои прегрешения?..

– Замолчи! – послышался звук пощечины и слабый вскрик.

– Идите же! – На некрасивом лице пани Вершинской мелькнула, но тут же исчезла победная улыбка. – Вы ведете себя… – тонкие губы презрительно скривились, – недостойно. Слышать такое из уст пани Вершинской было странно, но спорить Софья не стала, молча сбежала по лестнице и уже в холле столкнулась с мастером Бергом.

Надо же, как может изменить человека одна-единственная встреча! Софье показалось, что это не Евдокия вернулась из иного мира, это мастер Берг вернулся. От давешнего безумства не осталось и следа, а взгляд сделался осмысленным.

– Софья Петровна… Сонечка… – он поймал ее за руку, сжал с неожиданной силой, – спасибо вам!

– Пожалуйста. – Она не стала спрашивать, за что он благодарит. Хоть одним счастливым человеком на этом чертовом острове стало больше – и то хлеб.

– Я вам очень признателен, – сказал мастер Берг и смущенно посмотрел на пятно на своей рубахе. – И если вдруг я смогу быть вам полезен…

– Спасибо, мне ничего не нужно. – Раньше, еще пару дней назад, Софья знала бы, что у него попросить, но теперь у нее имелось все то, за чем она приехала в Чернокаменск.