Читать книгу "Как сделать капитализм приемлемым для общества - Колин Крауч"

Протекционистские экономики – не лучшее место для социал-демократии. В них господствуют деловые круги, пользующиеся политическим покровительством, и(или) государственные бюрократии, присвоившие себе диктаторские полномочия. Сильная социальная демократия всегда ассоциировалась со свободной торговлей (некоторые из причин этого мы рассматривали в главе V). Но для того чтобы внешняя среда свободной торговли (в высшей степени неолиберальная) была совместимой с социальной демократией, надо сделать возможным неолиберализм второго рода – т. е. необходимы средства обращения с рыночными несоответствиями, отрицательными экстерналиями и потребностью в общественных благах – на уровне, на котором осуществляется свободная торговля. В наши дни это означает мир в целом. Однако из этого не следует, что в мире должен быть установлен единый социал-демократический режим. Но нам необходимы средства для достижения определенного уровня глобального регулирования. Как обсуждалось в главе VI, такие инструменты уже существуют, но они пока сравнительно слабы. Задача социал-демократов заключается в том, чтобы укрепить, усовершенствовать эти инструменты. Эту важную область уже «обжили» участники кампаний гражданских действий, выступающих против нарушений прав трудящихся в цепочках поставок или уклонения от налогов. Проблема состоит в том, чтобы более эффективно использовать возможности партий. Им необходимо изменить свою риторику и сосредоточить усилия на достижении целей в кооперации с представителями других стран, а не в рамках национального сепаратизма.

Это особенно справедливо на уровне ЕС, где социал-демократия способна и должна бороться с неолиберальной гегемонией. Наиболее простой способ демократизации ЕС и побуждения партий и правительств к совместной конструктивной работе состоит в принятии правила, в соответствии с которым члены Европейской комиссии должны избираться Европарламентом, а не назначаться странами-членами. Тем самым Европейская комиссия превратилась бы в общеевропейское правительство, что заставило бы все партии направить усилия на разработку межнациональных программ, а также способствовало бы серьезному отношению к выборам в Европейский парламент. Но вероятность принятия такого решения близка к нулю, так как правительства европейских стран очень высоко ценят возможность назначения еврокомиссаров и не преминут заметить, что, в отличие от них самих, Европейская комиссия не обладает должной демократической легитимностью. Тем не менее политические интересы социал-демократических (и некоторых других) партий требуют, чтобы это простое предложение было внесено в повестку дня, иначе оно никогда не станет предметом обсуждения.

Основания для оптимизма

При желании едва ли не каждый мог бы легко доказать, что эта новая социал-демократическая программа не соответствует реалиям наших дней. Неолиберализм сохраняет и идеологическую гегемонию, и всю полноту власти в форме корпоративного богатства и нерегулируемых финансовых рынков. Мы предлагаем выставить в качестве его противника социал-демократические партии с их непрерывно сокращающимся основным электоратом, профессиональные союзы, численность которых тоже уменьшается, и пестрое сборище активистов-экологов и борцов с корпорациями. При этих словах многим из читателей придет на память начало Второй мировой войны, когда польская кавалерия бросалась в атаку на немецкие танки. Но эти пораженческие настроения представляют собой не более чем еще один аспект неолиберальной гегемонии, еще один способ обоснования «отсутствия альтернативы». Нам важно выйти за пределы данного подхода и рассмотреть уязвимые места неолиберализма.

К тому же степень его идеологического доминирования часто преувеличивается. Рассмотрим причины этого, возвратившись к предложенным мною определениям трех родов неолиберализма. Первый из них, стремящийся к чистым рынкам, представляет собой форму, рассматриваемую как идеологическая доминанта. Она включает идеи о свободе выбора, низких налогах и индивидуальной свободе и образует основу мышления членов американской «Чайной партии». Несмотря на поражение ее кандидата на президентских выборах в США в 2012 г., многие левые по-прежнему опасаются, что эти идеи являются неотразимо привлекательными для избирателей. Важно отдавать себе отчет в том, что в демократических государствах нет крупных партий, политика которых основывалась бы целиком и полностью на неолиберальных идеях. Да, чисто неолиберальные партии существуют (Свободная демократическая партия в Германии, голландские либералы), но численность их членов остается незначительной. При ближайшем рассмотрении оказывается, что партии, воспринимаемые как крупные и неолиберальные, всегда дополняют неолиберализм другими составляющими. При строгом анализе выясняется, что дополнения несовместимы с неолиберализмом, но они делают партию более популярной, чем в том случае, если бы та придерживалась строго неолиберальной программы. Христианско-демократические партии и Республиканская партия в США добавляют к неолиберальным элементам ценности, основывающиеся на религии, традиции и общинности, никак не совместимые с положением о примате рынка как единственного источника ценности (стержневая идея неолиберализма первого рода). К традиционализму и национализму апеллируют и более светские консервативные партии (например, в Эстонии и Англии). Если считать британских Новых лейбористов, американских Новых демократов и скандинавские буржуазные партии неолибералами, то достигнутая ими политическая сила основывается прежде всего на сочетании неолиберализма с элементами социал-демократии.

Сама по себе чистая неолиберальная доктрина является слишком интеллектуальной, чтобы мобилизовать массы. Для ее популяризации могут использоваться лозунги об индивидуальной свободе, но они – лишь половина истории о рынке. Вторая ее часть – дисциплина и ограничения: рынок позволяет нам пользоваться индивидуальной свободой в той степени, в которой мы способны к этому посредством исключительно рынка. Если мы хотим обладать вещами, которые или не можем себе позволить, или не имеем возможности получить на рынке, либо вещами, которые будут уничтожены рынком, то нашему желанию никак не суждено материализоваться. В прошлом экономическая теория пользовалась репутацией «мрачной науки», так как она преподносила нам уроки дефицита и ограничений – необходимости выбора неких вещей, в результате чего людям приходится обходиться без других благ. Отчасти идеологический триумф неолиберализма в 1970–1980-е годы объясняется тем, что его адептам удалось полностью перенести внимание публики с этой стороны картины на свободу выбора только в смысле возможности обладания теми или иными благами, игнорируя необходимость отказа от того, что не попало в круг выбора. Однако никому не под силу скрыть ограниченную реальность предоставляемого нам рынками; поэтому прорыночные, неолиберальные идеи всегда должны подкрепляться обсуждавшимися выше дополнениями.

Адвокаты неолиберализма третьего рода (корпоративного) очень редко осмеливаются открыто рассуждать о достоинствах предпочитаемой ими модели. Впрочем, британское правительство довольно близко подошло к созданию формального списка крупных корпораций, которые входят в круг его «приятелей». Для каждой из таких корпораций назначен «куратор» из числа членов кабинета, к которому они имеют привилегированный доступ, облегчающий лоббирование собственных интересов. Первоначально в 2011 г. участниками этой схемы стали 38 фирм; впоследствии к ним добавились еще 12, а в соответствии с имеющимся планом в 2013 г. их количество увеличится на 30 компаний. Время от времени отдельные корпорации будут выступать с дерзкими заявлениями о том, что их монопольное положение соответствует интересам потребителей. К тому же общая товарная реклама способствует формированию дружелюбного образа гигантских корпораций. При отсутствии такой рекламы публика рассматривала бы корпорации как крупные сосредоточения богатства и власти. Поэтому едва ли хоть одно из основных политических движений встанет под эти «знамена», чтобы завоевать популярность в массах. При этом многие из них с готовностью приняли бы корпоративные деньги в форме разного рода взносов. Намного более широкое распространение получила практика, когда неолиберализм третьего рода «пристраивается в хвост» идейным единомышленникам первого рода.