Читать книгу "Можно я побуду счастливой? - Мария Метлицкая"

И там ровно столько, сколько мне не хватало на дом! За два дня до сделки! Не мистика разве?

– Олечка, так не бывает! – Я готова была расплакаться. – Если бы вы знали, как это вовремя!

– Что вы, Лена! Вы благодарите меня? Да это вы нас выручили! Кто в Париже дает деньги в долг?

Дом, счастье пришло

Первого мая мы получили ключи и вошли в наш дом – до этого мы туда не входили. По правде говоря, думали, что он внутри разрушен и непригоден для жилья. Мы покупали место.

Но оказалось, что внутри он еще крепкий и очень уютный. Меня не покидало странное чувство, что он ждал именно нас. Я гладила стены, чувствуя тепло старого дерева, разговаривала с ним, шепотом рассказывала, как я его хотела, как долго ждала и сразу полюбила. Я общалась с ним доверительно, интимно – как с близким и дорогим человеком. С этим домом, с этими стенами, у меня моментально возникла какая-то мистическая, духовная связь. Я видела на стенах крюки от икон, старую мебель, сундуки, и мне казалось, что в этом доме жили мои родные и близкие люди.

Когда-то дом принадлежал двум поколениям священников. Первый хозяин эмигрировал в Париж, продав в 1928 году дом другому священнику, настоятелю храма в деревне Коробово, священнику Александру Дьячкову, который позже стал настоятелем храма в Плесе. Это была большая, культурная семья, где все дети получили образование – кто в Костроме, кто в Ярославле. Я вчитывалась, вглядывалась в фотографии и документы, осторожно листала их и – не могла оторваться.

Мы дружно запарили еловые веники, распахнули окна, принялись драить полы, сметать со стен паутину. Дом начал дышать. Уф, вроде чисто, но надо было чем-то прикрыть окна – забора у нас еще не было.

Я принялась искать шторки или старые простыни, или просто тряпки – на время, на пару дней. В одном из сундуков обнаружила белые шторки с шитьем ришелье – ветхие, дырявые, трухлявые, ткань просто распадалась в руках.

– Господи! – шептала я. – Ну неужели ни одной целой?

И в этот момент на дне сундука обнаружила абсолютно целые шторки, с густым кружевом, почти новые, как будто ждали меня! Ничего не понимаю – снова подарок? Их ровно столько, чтобы прикрыть фронтальные окна – ровно семь штук! К слову, до сих пор эти занавески висят на моих окнах. Лучшего я не нашла. И если честно – и не искала!

Но чтобы повесить шторки, нужны гвозди.

Стоя в центре комнаты, я вслух сказала:

– Господи! Где мне найти английскую булавку, чтобы скрепить мои шторки? Где же мне взять ее в чужом доме?

И в этот момент я опускаю глаза и вижу: на абсолютно чистом, выметенном и вымытом полу лежит английская булавка!

Я даже отпрыгнула от неожиданности. Подняла ее и принялась с недоумением разглядывать. Потом поблагодарила:

– Спасибо, господи!

Но в душу закралась тревога. Мистика какая-то. Что, кто-то слышит меня? Может быть, булавка просто выпала вместе с тканью из сундука? Случайность, не более!

К вечеру забежала соседка, и я рассказала ей историю про булавку. Та беспечно махнула рукой:

– Да подумаешь! Какая фантастика? Ты о чем? Обычное дело! Дом тебе помогает! Он принял тебя – вот и все! Делов-то с копейку! – Она засмеялась и у порога вдруг обернулась: – Да, Лен! Ты рюмочку-то на печку поставь! Да не пустую! Это же твой домовой шалит!

Мы переглянулись с домочадцами: «Ага, домовой! Понятно. Все здесь ку-ку. И я, кажется, тоже».

Но рюмочку с наливкой вишневой поставила! И хлебца положила. Кусочек. И делаю это, кстати, до сей поры – кажется, я поверила той соседке.

И вот – наша первая ночь в новом доме. Устали ужасно, а уснуть все равно не удается – большое волнение. Наконец меня сморила усталость. В три тридцать утра я проснулась. Комната моя наполнялась каким-то загадочным сиянием, сладким и нежным предвкушением солнечного утра. За окном разливалась предутренняя заря. Я наблюдала за всем, затаив дыхание. Свежие, умытые, цвета спелого меда бревна, белоснежные изразцы старинной печки. Встала на теплый пол, распахнула окно, и в комнату ворвались запахи сада и пение птиц. Горло перехватило от счастья – это мой дом и это мой сад. И я могу смотреть на все это волшебство ежедневно и ежечасно! Меня охватило огромное счастье.

Я смотрела на Волгу – глубокого розового, предрассветного цвета. Из фиолетовой дымки формировался и возникал новый день. Туман загадочно окутывал наш обрыв, и мне показалось, будто дом наш плывет в облаках.

У меня потекли слезы – от восторга и трепета, и я побежала скорее будить своих – так мне хотелось поделиться такой красотой.

Дети и муж вышли на улицу и замерли от восторга.

Так и стояли мы, потрясенные и растерянные. И еще – очень счастливые!

Отмыли и украсили дом – надо жить, и жить с радостью – потому что я к ней готова.

К тому времени у нас уже жили первые приемные дети. Муж относился к этому терпимо. Я убеждала его, что он – большой молодец, пошел на такое! Он и сам был горд собой. Местные газеты пестрели заголовками: «Французский журналист усыновляет русских детей!»

Люди относились к нему с уважением, и ему это было очень приятно. Я никогда не перетягивала одеяло на себя – ему так проще, значит – так и будет. Главное, что мы спасаем детей!

Семь лет мы жили без газа – топили печку, заготавливали дрова. Но дом оказался теплым, и печка не подводила – щедро отдавая свой жар и тепло. Строили-то на века, много поколений вперед – для детей, внуков, правнуков. Такой дом был наследным.

И еще одна мистическая история – сон.

Моя любимая бабушка Клавдия была человеком неверующим. Хотя ее крестили по рождению, но в храм не ходила. Все объяснимо – бабуля жила в такое время, когда вера преследовалась. Но и воинствующей атеисткой она не была.

Вторая моя бабушка, казачка Ольга, человек религиозный и строгий, даже суровый, все время молилась.

Бабушка Клава пела, привила мне любовь к музыке и танцам, учила накрывать на стол, причесываться, одеваться – быть женщиной и нравиться окружающим.

Каникулы в станице у бабушки Оли – это тяжелый физический труд, ведра воды из ручья, еда поросенку, корм курам, змею не бояться, а забить тяпкой. Жизнь в станице была тяжела, и сама бабушка Оля была непростой – с ней было трудно, ехать в станицу мне не очень хотелось – я понимала, что меня ждет.

Жизнь в доме у бабушки Клавы – вот где был праздник! Шумные дни рождения, красивые наряды, духи и помада. Всегда весело, всегда ярко, красиво и вкусно. Меня мучило это с детства – есть Бог или нет? Почему моя бабушка Оля с ним разговаривает, а любимая бабушка Клава – нет?

Каждый вечер перед сном я говорила Богу: «Если ты есть, покажись! Докажи мне, что ты все-таки есть».

Что с моей мамой? Почему в детстве, когда она была мне так нужна, она со мной не жила? Почему ни разу меня не приласкала?