Читать книгу "Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища - Александр Сладков"

– Ребята! Помогите! Коле плохо!!!

Один из братьев Высоцких. Можно кого угодно назвать – они абсолютно идентичны и конгруэнтны. Но это же точное повествование – с моей точки зрения. Так вот – это Вова, он же Груша. Ленкомнатный домовой.

В редкие минуты отдыха

Хрупкое существо в очках и ослепительно белом халате уже затаскивает к нам в палату кваповскую знаменитость. Создатель «шаттла», Коля Волк, сползает с сестринского плеча на соседнюю со мной койку. Сидящий на ней Паша Ловгач брезгливо отодвигается. Сестра спешит в свой опорный пункт, свет выключили, сказка продолжилась.

– И вот однажды ночью Черный монах…

Его прерывает непонятный звук. Это лязгает Колина челюсть. Его бьет дрожь. Он шепчет:

– Ребята, накройте меня, пожалуйста… Одеялом…

Ловгач явно раздосадован прерванным повествованием:

– Сейчас накрою… Крышкой гроба! Волк, заткнись! Давай, Груша, что там монах-то?

И снова яркий ослепительный свет. Снова бегущая к нам медсестра с брызгающим шприцом в умелых руках.

– Коля, приподнимись, приподнимись!

Ловгач, совсем уже теряющий самообладание, бьет кулаком Волчару под дых:

– Волк, блин, подъем!!! Уколы пришли!!!

Суета… Представление само как-то разрушилось. Закурили.

Стали обсуждать какие-то близкие сердцу сексуальные темы, вспомнили про медсестру, которая, впрочем, опять успела замуроваться… А утром нас с Грушей выписали. Это называется изгнанием из рая.

* * *

Суббота. В казарме предвыходная суета. Увольняемые переодеваются в парадку.

– Ну вот, надо идти домой. Так не хочу! Ой… Ведь и жену еще придется того…

– Чего?

– Того! Супружеский долг выполнить.

Парко-хозяйственный день окончен. Я, Клим и Пашка валяемся на кроватях. Наш дружок, Игорь Синицын, смотрится в зеркало, поправляя галстук-удавку. Он женатик. Уходит домой с ночевой. И вот тебе на, сетует, что жену надо туда-сюда… Для наших воспаленных отсутствием секса мозгов такая постановка вопроса не совсем понятна. Пашка аккуратно интересуется:

– И че, лень, что ли?

– Да задолбала уже…

Клим не выдерживает:

– Ну ты, Игорек, даешь! «Задолбала…» Тут в хлеборезку к Маньке очереди не дождешься. А ты – «задолбала»…

Синицын останавливает на нас взгляд своих серьезных ярко-голубых глаз и тяжело вздыхает:

– Эх… Поймете меня потом. Когда окажетесь в подобной вот ситуации…

Поскорее бы оказаться. Ни у меня, ни у Клима, ни у Пашки девушки нет. Ни дома, ни здесь, в Кургане. Другие курсанты гораздо решительнее. Приезжают из отпусков, выставляя вперед безымянный палец правой руки: «Окольцевали вот…» Некоторые играют свадьбы здесь же, в Кургане. Ее величество любовь. Любовь… Так любовь или недержание? Есть такие, что женятся на собственных преподавателях. Взять хотя бы Алюминиевые трусы. Литераторшу нашу. И ее увезли. На Дальний Восток. Правда, не курсант, а коллега ее, преподаватель. А курсанты… Вот есть у нас Светлана Федоровна по прозвищу Сальтисон. Англичанка. Сальтисон почему? А она полненькая такая, волосы на затылке в хвостик собирать любит. На колбаску похожа, на сальтисон. Тоже вот… Замуж за нашего курсанта вышла. С Сальтисоном интересная история произошла. У нас же индеец учится. Чингачгук. Шучу, шучу. Негольчук. Саша. По прозвищу Неголь. Он из Западной Украины. По-русски не очень фурыкает. По-английски может лишь: «Вот из е рэнк?», «Ве риз е бэйз?». Элементы интенсивного допроса военнопленного. А тут пришел его черед «тысячи» сдавать. Поясняю: каждый курсант КВАПУ, кроме зачета по иностранному языку, должен продемонстрировать свое знание ремесла переводчика. Он должен перевести определенное количество тысяч английских слов. Для этого преподаватель берет в руки газету «The Moscow News» (в любом ларьке продается), и у курсанта такая же, тот же выпуск. Садятся друг против друга и давай обсуждать… Нашли общий язык по заданной статье – сколько в ней знаков (букв), столько «тысяч» и будет засчитано. Вот и Негольчук пришел сдавать свои «тысячи». Сел напротив Сальтисона. Он держит «The Moscow News» на весу, как будто читает. Пальцем зажат листок с переводом, с обратной, невидимой преподавателю стороны. Перевод накорябан русскими буквами. Девчата подсобили, из Курганского пединститута. Ну и вот начинается диалог.

– Товарищ курсант, а как вы этот абзац понимаете?

Неголь мычит, но вроде в тему.

– А вот этот?

Опять мычит, но опять в тему.

– А здесь?

Начал было отвечать, а Сальтисон вскинулась:

– Стоп! Неправильно!

– Да вроде правильно…

– Нет!

– Вроде так…

– Нет, Негольчук! Давайте идите со своей газетой ко мне.

Алехандро сбрасывает под парту листок-подсказку, садится рядом. У Сальтисон лезут глаза на лоб:

– Негольчук… Так у вас же газета на немецком языке! Deutsche!!! Как же вы переводите?

Неголь стеснительно ковыряет пальцем в ладошке.

– Да так как-то… Не заметил.

А дальше: «Два! Пошел вон отсюда!» Это сказано было на английском, но Негольчук понял без перевода.

Еще на одной англичанке женился бывший уссурийский кадет Вадик Дуков. Из пятой роты. Его жена вскоре из КВАПУ уволилась и стала переводчицей всемирно известного доктора Илизарова. Про аппарат Илизарова слыхали? Его рук дело. Гавриила Абрамовича. Он людям руки-ноги удлиняет. Женился Вадик и потерял покой. На почве, как говорится, личных переживаний. А происходило все так. Почти каждый вечер, после отбоя, его командир младший, сержант Сеня Баушев, заводил театр одного актера. Он в лицах и чувствах рассказывал, как жены изменяют курсантам, пока те тухнут в казармах. Наслушавшись этой ереси, Дуков порой не выдерживал и валил в самоход. Проверить, на месте ли переводчица. Сознание его воспалялось все сильней и сильней. И вот наконец в зимнем отпуске произошла с Вадиком такая штука. В один из дней надел он белый халат поверх жениной шубы. На голову напялил берет мохеровый, тоже женский, и заявился в ближайший детсад.

– Здравствуйте, я из санэпидемстанции.

– Да.

– Мне необходимо взять мазки из влагалищ ваших молодых сотрудниц.

В детском садике чуть-чуть подумали. Потом сказали, что они сейчас позовут дядю Сережу дворника. Так он у него такой мазок возьмет метлой, что гостю не понравится. Вадик ретировался, но от маниакальной идеи своей не отказался. Прибыл в общагу пединститута. Повторил просьбу. Вахтерша то ли действительно повелась, то ли отомстить решила неуемным студенткам, но! Пригласила Дукова-санэпидемиолога в отдельную комнату. Организовала очередь. И он вроде как даже успел пару-тройку мазков взять. Девки, правда, быстро опомнились и вызвали аж уголовный розыск. Схватили Вадика, приволокли в участок. А тут выясняется – курсант! Третьего курса. Фу… Стыдоба-то какая! Теперь наши в городе, мои собратья с тремя лычками на рукаве, стараются не светиться. Им или песню вслед поют, Саруханова: «Маски-маски-маски, маски-маски-маски. Маскарад!!!» Или впрямую «трубочистами» дразнят. А Вадику Дукову, видать, хоть бы хны. Его с тех пор реально никто и не видел. Увезли куда-то.