Читать книгу "Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар"

– Нас отрезали, – донесла до меня ожившая рация, – противник сбил заслоны в подъездах. Ждите гостей.

Кажется, это был Семин, командир второго взвода ополченцев.

– Держаться, всем держаться! – Едва мое требование полетело в эфир, я обратился к Васенкову: – Юра, жди здесь. – Опустив голову жены на пол, я побежал на первый этаж и в подъезде нос к носу столкнулся с вбегающим ваххабитом. Я оказался проворнее, или же он, влетев со света в тень, не сумел меня разглядеть. Как бы то ни было, я выстрелил, он упал. Двигавшийся за ним второй бандит успел отпрянуть за дверь. Я прошил ее пулями, послышался чей-то стон. Дверь скрипнула, по полу загромыхало. Я едва успел скрыться в ближайшей квартире, как в подъезде грохнуло, следом, стреляя во все стороны, ввалился боевик. Я стрельнул в ответ, но в спешке промазал. Ваххабит упал и, продолжая стрелять, пополз под пролет лестницы. Моя граната полетела следом. И вовремя – в дверь ввалилось еще двое. Взрыв. Крики. Несколько прыжков, и я на лестничной площадке рядом с женой и настороженно озиравшимся по сторонам Васенковым. В какой-то момент понял, что во всем подъезде, кроме нас, нет никого, способного обороняться. Наш подъезд центральный – тупиковый, в нем специально не были пробиты стены, соединяющие с другими подъездами, чтобы в случае чего враг, ворвавшийся в одну половину здания, не смог пройти его насквозь. Для нас это ловушка.

– Юра, Настю на руки и наверх, быстрее, быстрее!

И как дежавю – топот подошв по лестнице, граната, кольцо, пальцы раскрылись, отстрел чеки, и «эфка» плавно отправилась вниз, взрыв. Рывок в сторону взрыва и короткие очереди, добивая раненых и оглушенных, пугая своим появлением уцелевших и назад, вверх по лестнице, пули совсем рядом, одна в мякоть голени. Больно, но боль – это ерунда. Кровь – другое дело, крови немного, но ее следует остановить.

– Юра, прикрой! – Упав на пол, быстро бинтую рану, затягивая бинт до предела его прочности. Готово. Юрка стреляет.

– Отходи, Юра! Выше, выше! – тороплю я, занимая его позицию. Бросаю в пролет кусок камня, рассчитывая на рефлексы, спешу за ним, стреляю в сгруппировавшегося (в ожидании взрыва) боевика. И только тогда бросаю настоящую гранату. Она катится по ступенькам. Стреляя, отступаю. Меня находит еще одна выпущенная наугад (видимо, срикошетившая от стены) пуля. Обжигающая боль в плече. Не останавливаясь, вверх, шаг за шагом, пролет за пролетом, гранаты кончились, осталась одна у Юрки, патроны пополнить негде. Но умирать нельзя. Пока мы живы – часть ваххабитов оттягивается на нас, а значит, легче держаться всем остальным. Кравчук оказался прав – подвал нам бы не удержать. Там наши семьи, там наше все. Хотя часть нашего все уже давно рядом с нами. Не одна же моя жена… Закончить мысль мне не дают наседающие ваххабиты.

– Пусть все будет хорошо, пусть все будет хорошо! – как молитву, без конца повторяю, стреляя и швыряя гранаты в проем лестницы.

В глазах темно от накопившейся усталости и потери крови. Изредка перед взором промелькивают серебряные мушки.

– Поднимайся выше! – требую от застывшего Васенкова и понимаю, что все – отступать некуда, здесь, в квартире напротив, раненые. Не будь их, можно было бы отступать дальше, а затем и вовсе подняться на крышу и вытянуть за собой Настю. А они?

– Юра, Настю в квартиру с ранеными, сам собери все – столы, стулья. – Я лихорадочно пытался найти выход. – Забаррикадируйся. Давай, поспеши!

Спускаюсь на один пролет ниже. Вот они, гады… Очередь, ответные пули.

– Командир!

– Прочь в квартиру! – Кирпич крошится от близких пулевых попаданий, в открытые участки кожи бьют мелкие крошки кирпичных стен.

– Товарищ прапорщик, вас жена…

– Иди к черту! – Отмахиваюсь, стреляю и машинально меняю магазин. Левая рука начинает забивать патроны.

– Она сказала – если вы не подойдете, она придет сюда.

– Вот бабы! – Выпускаю очередь, на карачках быстро ползу вверх. Толкнув вперед себя Васенкова, буквально влетаю в квартиру и только тут понимаю, что схлопотал очередную пулю – на этот раз в икру левой ноги. Буквально падаю рядом с сидящей среди раненых Настей, она смотрит мне в глаза – сил на нее сердиться у меня нет. За спиной грохот – боевики пытаются гранатами сокрушить созданные Васенковым нагромождения. Ну нет, положенные на попа дубовые шкафы так просто не возьмешь, и как он их только притащил?

– Не возьмете, суки! – Юрка стоит, ощерившись, посреди комнаты, ствол в направлении прихожей.

– Юра, гранату дай.

– За-а-а-чем?

– Не мне.

– А-а-а. – Юрка парень понятливый, я забираю у него гранату, отгибаю усики, молча отдаю ее в протянутые ладони жены.

– Я люблю тебя!

– Я тебя люблю! – Она даже не всхлипнула. – Леша, надеюсь, нас простит?

– Он поймет. – Подумав, меняю едва начатый магазин на полный. Тридцать один патрон больше, чем двадцать пять. Но штурмовавшие нас боевики прекратили активность, видимо, готовят какую-то пакость, скорее всего подложат взрывчатку.

За окном рев двигателей, бесконечно растянувшийся грохот выстрелов, но пули летят не к нам.

– Победу празднуете, сволочи! Пригляди за входом, – прошу супругу. – Юра, к окнам, докажем им, что мы живы.

Пока я полупрополз половину пути, Юрка успевает высунуть за подоконник ствол, но так и застывает с пальцем на спусковом крючке.

– Дави их! – У меня уже не было терпения. – Дави эту сволочь! – требую я, ухватившись за подоконник пальцами и подтягиваясь, чтобы встать.

Юрка поворачивает ко мне странно перекошенное лицо, затем вновь выглядывает в окно, опять поворачивается ко мне, секунду молчит, затем единым выдохом:

– Татары! – Уже громко, во всю мощь сво-ей глотки: – Татары, блин, татары! Ур-р-ра! – орет он.

Не понимая происходящего, я наконец справляюсь с собственной слабостью, встаю и выглядываю во двор, и все становится на свои места. Прямо на моих глазах в заваленный обломками зданий проулок выскочила запыленная, заляпанная грязью, измазанная гарью «беха». Под развевающимся над башней красным флагом через всю броню шла размашисто намалеванная надпись: «Татарстан. Свои». Плюнув короткими очередями в разбегающуюся толпу ваххабитов, она остановилась, дожидаясь следующую за ней пехоту. Среди выскочивших из проулка зеленых фигурок я сразу увидел бегущего с криками «ура» Лешку, но еще секунду всматривался, чтобы в это поверить.

Васенков, размахивая кепкой, выполз на подоконник, его заметили, замахали в ответ.

– Свои, мужики, свои. – Юрка продолжал вопить: – Ура, ура, ура! – От уголков его глаз вниз потянулись влажные полосы, а лицо осветила такая широкая улыбка, что ссохшиеся губы лопнули, но кто обращает внимание на такие мелочи?

Я вновь не заметил, как Настя оказалась рядом.

– Самый беспроигрышный, самый верный ход. – Я показал на развевающееся на ветру красное знамя. – Это то, что всех нас объединяло.