Читать книгу "Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор"

Заключительный эпизод — суд над Чэнем — состоялся восемь месяцев спустя, в марте 2008 г., в Чанчуне, бывшей столице японской Маньчжурии на северо-востоке. Он также имел политический привкус. Партия не случайно выбрала именно Чанчунь, ведь этот город является чуть ли не самым удаленным от Шанхая. Власти знали, что шанхайские судьи своими местами обязаны Чэню и его клике, а посему вряд ли стали бы следовать линии Пекина при разборе дела. По вынесении приговора (18 лет тюрьмы) Чэнь ограничился очень короткой речью. «Я подвел партию», — заявил он со скамьи подсудимых. — Я подвел жителей Шанхая, и подвел свою семью». По виду Чэня сразу было понятно, что он длительное время подвергался шуангую. Не имея возможности красить волосы, как заведено у китайских высших чиновников, некогда жгуче черный Чэнь предстал совсем седым.

Его посадили в тюрьму Циньчэн, расположенную в пригороде Пекина и предназначенную для важных политзаключенных. Эту роль тюрьма играла с момента прихода к власти КПК. Как и прочим сидельцам, Чэню отвели одиночную камеру, а на прогулку выпускали раз в день, на один час. Было установлено круглосуточное наблюдение через специально устроенные окошки, в том числе и в уборной. Однако, по сравнению с другими китайскими тюрьмами, условия содержания в Циньчэне неплохие. Один китайский журнал сообщил, что Чэнь просил разрешить ему из личных денег разнообразить свое меню орехами и красным вином, но ему было отказано. С другой стороны, его тридцатидолларовые суточные на еду намного превосходят средний заработок обычного рабочего. Кроме того, тюремный персонал традиционно относится к своим подопечным вполне адекватно, потому как из собственного опыта знает, что бывшие опальные чиновники имеют свойство порой возвращаться к власти.

Многие шанхайские руководители с негодованием восприняли столь демонстративные гонения на свой город. В конце концов, все деньги, выведенные из пенсионного фонда, были успешно возвращены на место. Кроме того, говорили они, по части коррупции Шанхай ничем не отличается от других регионов страны. Увы, городу все же пришлось проглотить свою горькую пилюлю. Последним актом публичного покаяния стала организованная городскими властями демонстрация видеозаписей, на которых арестованные чиновники с рыданиями признавались в грехах. Последствия коррупционного скандала не заставили себя ждать. Был назначен новый секретарь горкома, ранее не входивший в «шанхайскую клику». Далее, в Шанхай десантировали нового начальника местного антикоррупционного органа, который также не имел никакого отношения к городу. Чжоу Чжэнъи арестовали повторно, и на сей раз он получил целых шестнадцать лет. Интересный факт: когда из тюрьмы вышел адвокат Чжэн Эньчун, мстительные местные власти вскоре снова его арестовали.

А вот история Сюй Хаймина, который тоже пользовался услугами этого адвоката, увенчалась более счастливым концом. Он добился лучшей компенсации за отчужденную недвижимость, а чиновники районной управы получили выговоры и приказ избавиться от всех акций, приобретенных ими в проекте застройки. «Нам вернули примерно четверть рыночной стоимости, но все равно это больше, чем мы первоначально заплатили за свою собственность, — сказал Сюй. — Зато чиновникам района Цзин пришлось вернуть акции за ту же цену, по которой они их приобретали. Один из них жаловался мне, что лишился ожидаемой 900 %-ной прибыли».

Даже мытарства Шэнь Тин принесли кое-какие плоды — ее мать получила более просторную квартиру по сравнению с первоначальным вариантом. Впрочем, сама Шэнь осталась недовольна результатом и излила гнев на страницах книги, где в красках описала историю сражений с бюрократами. В ноябре 2007 г., незадолго до намеченной публикации в Гонконге, ей позвонил мужчина, представившийся сотрудником шанхайского горкома по фамилии Ван.

«Если вы осмелитесь опубликовать свою книгу, мы покажем вам, что к чему, — пригрозил он. — Вы уже никогда не получите въездную визу [которая, по идее, должна автоматически выдаваться любому жителю Гонконга]».

«Ху Цзиньтао сказал, что страной управляет закон, так что ваши угрозы мне не страшны!», — ответила Шэнь.

«Ах вот как? Ну тогда пусть Ху Цзиньтао и выдает вам эту визу, — заявил чиновник. — У нас только одна Коммунистическая партия. Это вам не базар, где можно ходить от одного прилавка к другому».

Таинственный незнакомец сдержал слово. После выхода книги в свет Шэнь так и не смогла получить въездную визу. С другой стороны, кислое замечание чиновника — дескать, есть «только одна партия» — было совершенно верным. Масштабы коррупционного скандала в Шанхае, как и по всей стране, подрывали авторитет КПК и ее монополистическую власть, так что расследование в конце концов свернули. Партия хватает и убивает — а также защищает — по своим собственным политическим причинам. Выдача своих членов на растерзание посторонними недопустима, коль скоро это сродни утрате власти. Как охотно признают чиновники (правда, только в приватных разговорах), независимая антикоррупционная кампания, выходящая за пределы контроля КПК, грозит развалом всей системы.

В «зашифрованном романе» о похождениях Чэнь Ситуна в середине 1990-х гг. автор приводит метафору, иллюстрирующую ритуалистические этапы практически любого антикоррупционного расследования. Строгие и пугающие меры постепенно мягчеют и наконец вовсе сходят на нет. «Что такое антикоррупционное расследование? Это когда рычащий тигр делает доклад, лисица, посмеиваясь, хлопает в ладоши, муха беззаботно жужжит, и только мыши в панике носятся по улице».

В этой книге один продажный, но безымянный пекинский чиновник дает более подробное, сугубо прагматичное обоснование, отчего антикоррупционные кампании вскоре обязательно сворачиваются — оттого, что подрывают власть партии. «В наши дни антикоррупционная кампания производит много грома и мало дождя, — сказал этот философствующий казнокрад. — А всякая гроза рано или поздно обязательно проходит. Когда шторм нас минует, мы еще будем слышать гром, но ливень сильно ослабнет. А потом и гром затихнет. Антикоррупционную кампанию вообще нельзя довести до конца, так как в это дело вовлечено слишком много людей».

Упомянув несколько известных коррупционных скандалов, этот чиновник продолжает:

«Допустима ли эра гласности и реформ, которые отнимут у нас власть и поставят на наше место капиталистические классы? Нет, такой подход не годится. Мы не можем проводить антикоррупционные кампании до бесконечности. Ведь на кого опирается режим? Лишь на массу кадровых работников среднего звена. Если их лишить преимуществ, то с какой стати они будут обязаны посвящать себя служению такому режиму? Они поддерживают его лишь потому, что получают от системы определенные выгоды. Коррупция делает нашу политическую систему более стабильной.

Сравните китайских чиновников с их коллегами в Гонконге. Или на Тайване. Или в развитых странах. Там оклады государственных служащих в десятки, а порой и в сотни раз превышают заработок китайских чиновников. Мало того: длительная антикоррупционная кампания выявит и темную сторону Коммунистической партии. А если подобные вещи начнут демонстрироваться сплошь и рядом, массы утратят веру в КПК. Кто захочет принять на себя историческую ответственность за такое развитие событий?»