Читать книгу "Оле, Мальорка! - Стенли Морган"

— Хорошо там, да? — спросил Патрик, не будучи уверен, что правильно понял своего собеседника.

— Суперклево, кореш, — подтвердил хиппи. — Клевее не бывает. Мы с Бойди кайфовали целых две недели — накирялись и нашизились так, что старина Иисус едва в своей жестянке не перевернулся. До сих пор глючит.

— Бойди? — переспросил я.

Хиппи ткнул грязным пальцем с обкусанным ногтем в свою подружку, которая с отсутствующим видом пялилась на барбекю и одновременно старательно ласкала свою промежность через разодранные джинсы. Мне показалась, что девушка погружена в какой-то транс.

— С ней все в порядке? — спросил я.

— С ней-то? Еще бы! — хмыкнул хиппи. — Не видишь — она кончает. Это её сам старикан Чарли научил. Офигительный мужик. Настоящий гуру.

— Сам Чарли? — полюбопытствовал я.

— Чо — ты его знаешь?

— Знал я одного старика Чарли в Англии — маленький колченогий толстячок, который принимал ставки на бегах, пока не свалился с велосипеда и не сломал вторую ногу. Теперь дома штукатурит. Это навряд ли — он.

— Да, Чарли им всем навпендюривал, — продолжал, словно не слыша меня, хиппи. — Бойди прежде в жизни никогда не кончала, а он её только разок поводил, и — все! Абзац! Сечешь?

— Да, сурово, — вздохнул я.

— Тяжело, — согласился Патрик. — Но теперь у неё все нормально?

— Теперь она щелкает оргазмы, как орешки. Во — как раз кончает!

Мы уставились на девицу, замурзанная мордашка которой почти целиком скрывалась за спутанными волосами. Еще пристальнее глядя на раскаленную жаровню, она вдруг начала раскачиваться, одновременно вращая задом, как будто пыталась провертеть в песке дырку. В то же время девчонка как-то странно мычала, словно пчела во время родовых схваток. Не в силах сдержать любопытства, я спросил у лохматого:

— А что она на самом деле вытворяет?

— Ждет огня, — торжественно ответил тот.

Я повернулся к Патрику.

— Она, оказывается, ждет огня.

— Ах, вот в чем дело, — понимающе кивнул Патрик и кинул взгляд на едва тлеющие угли. — Она готова долго ждать?

— Огня Кундалини, — мечтательно произнес патлатый. — Он придет… Непременно придет.

— Откуда? — заинтересованно спросил Патрик.

Хиппи нас определенно не слышал.

— Из всех тантристов Чарли — самый кайфовый, — гордо произнес он. Бойди он в два счета человеком сделал. — Он метнул на подружку взволнованный взгляд. — Давай, крошка, ты уже почти там… Поддай!

Бойди извивалась все яростнее и яростнее. Дыхание вырывалось из её рта хриплыми прерывистыми вздохами. Глаза были закрыты, губы растянуты. Вдруг она дико вскрикнула и начала биться в конвульсиях, бессвязно лопоча.

Закончив содрогаться, Бойди обессиленно распростерлась на земле.

Нечесаный быстро повернулся к нам и торжествующе провозгласил:

— Видели? Это все Чарли!

— Молодец Чарли, — с серьезным видом кивнул Патрик.

— Он — лучший. Хочешь ещё хряпнуть?

Я потряс головой.

— Нет, спасибо, корешок.

Отвратительный вкус, сформировавшийся у меня во рту, заставил меня заподозрить, что я и в самом деле отведал какого-то лошадиного снадобья.

— Ну, ладно, тогда мы почапали. Бум-бум!

Волосатик поднялся и рывком поставил на ноги подружку. Та пьяно покачнулась и, упав ему на плечо, мгновенно отрубилась.

— Привет старине Чарли, — пожелал я.

Хиппи потряс грязной башкой.

— Нет, корешок, теперь мы чесанем к Чи. Это, скажу вам — нечто! Вы у него были?

— Нет, в последнее время не доводилось, — честно признался я.

— Говорят, есть у него один малый — Невероятный Генри, — который может засаживать четыре часа кряду, стоя на одной руке. Я непременно должен с ним познакомиться.

— Да, должно быть, это здорово, — предположил я.

— Здорово? Ты что, корешок — это вышка!

И Гривастый заковылял прочь, волоча за собой полусонную Бойди.

Патрик осоловело посмотрел на меня. Вид у него был пьяный и озадаченный.

— Слушай, Расс, ты понял хоть одно слово из всего, что он плел?

— А как же, корешок, — я гордо щелкнул пальцами. — Старый Чарли воспользовался тантрой, и развел какой-то огонь прямо в трусиках Бойди.

Патрик сокрушенно покачал головой.

— Жаль, — сказал он. — А я вот ни черта не понял.

— Вставай, — сказал я, помогая ему подняться. — Пойдем, поищем, где здесь танцуют. Я испытываю навязчивое желание испробовать свою истосковавшуюся тантру на какой-нибудь крупной и половозрелой женщине.

Мы возвратились во дворец, вошли в вестибюль и выведали у уже знакомого лакея, что дискотека организована в садовом павильоне, расположенном на поляне у сосновой рощи.

— Это дело по мне, — сказал я Патрику. — Потопали. Только сначала я должен внять зову природы. Составишь компанию?

— Нет, спасибо, — отказался Патрик. — Мне ещё не приспичило. Я подожду снаружи и подышу свежим воздухом.

Я пересек вестибюль, толкнул дверь с пришпиленной табличкой "Для сеньоров" и очутился в самом хвосте длинной, как змея, очереди, человек, этак, из двадцати. Я решил подождать.

Каких только персонажей не встретишь в сортире. А началось все с того, что за моей спиной что-то громко звякнуло о кафельный пол, после чего послышался раздраженный возглас: "Вот срань господня!". Я обернулся и увидел пьяного в сосиску багроволицего старикана — типичного полковника британских колониальных войск, — который уставился выпученными глазами на мои туфли — так мне показалось. Я быстро посмотрел вниз. У моих ног валялся портсигар. Полковник в нерешительности возвел на меня глаза и взмолился:

— Извиняюсь, вас не очень затруднит…

— Нет, что вы.

Я нагнулся и вручил ему портсигар.

— Спасибо, юноша, чертовски мило с вашей стороны.

— Надеюсь, ничего не разбилось?

— А? О, нет… нет. — Он раскрыл портсигар, осмотрел сигареты и протянул портсигар мне. — Хотите?

— Нет, спасибо, я не курю.

— А огоньку у вас случаем не найдется?

Я вручил ему коробок спичек и полковник закурил, мигом заполнив туалет терпким запахом сизого и едкого дыма. Потом упрятал мои спички в свой карман. На нем был белый полотняный пиджак со светло-зеленой бабочкой в черную крапинку. Выглядел он упившимся в сосиску. Жиденькие седые волосы были всклокочены, мешки под водянистыми, налитыми кровью глазами свисали на щеки. Словом, типичный забулдыга. Ни разу не посмотрев мне в лицо, он вдруг спросил: