Читать книгу "Вдова живого мужа - Лариса Шкатула"

Он позвонил в дверь, волнуясь как мальчишка, и, когда увидел, как засветились её глаза, как просияла она и подалась ему навстречу, еле смог унять громкий стук взбесившегося сердца.

— Дмитрий Ильич, как я рада! — она впустила его в прихожую, но тут же тень скользнула по её лицу. — Ничего плохого больше не случилось?

— Нет-нет, — успокоил он, целуя ей руку. — Я просто очень волновался за вас. Не всякий мужчина такое выдержит, не то что хрупкая женщина… Вы любите сладкое?

— Смеетесь? — она с притворным сожалением вздохнула. — Ничего не могу с этим поделать! С детства за леденец готова была душу продать!

— Я согласен взять вашу душу в обмен на это, — пошутил он, подавая ей красиво перевязанный пакет.

Светлана открыла его и вскрикнула от восторга, вытаскивая на свет маленькую шоколадную корзиночку, полную тоже маленьких шоколадных фруктов. Это было подлинное произведение искусства кондитеров — мечта сладкоежки. Стоило оно немалых денег, но он любил наблюдать, как радуется его подарку человек и никогда при покупках не жадничал.

— Спасибо! — Светлана чмокнула его в щеку и смешалась от собственного порыва.

— Хотите, будем пить чай, — предложила она, оправившись от смущения, — как раз вскипел самовар. Наверное, глупо вот так, каждый вечер, кипятить его в надежде, что кто-то придет и будет пить чай. Никто не приходит. Кроме Янека, конечно, но и вчера, и сегодня его не было. Я уж беспокоюсь, не случилось чего?

— Думаю, он просто не хочет пугать вас своей повязкой. Я сегодня видел Поплавского — у него все благополучно заживает.

— Он ранен? — испугалась Светлана.

— Это рана, но не огнестрельная. Преступник каблуком ботинка рассек кожу на его виске. Шрам, как сказал врач, будет едва заметен, а если отпустить волосы чуть подлиннее, его вообще можно будет скрыть.

— Но почему на Янека кто-то напал?

— Он помогал нам брать убийцу вашего мужа.

— Значит, вы его поймали?

— Поймали. Николай Иванович будет отомщен!

— Вы… вы — настоящий рыцарь, — Светлана порывисто схватила его за руку. — Я это сразу поняла! Вы спасли меня, вытащили из застенков совершенно постороннего человека! Ни взглядом, ни намеком не оскорбили мое достоинство… Как жаль, что мы не встретились с вами раньше! Когда я ещё была не замужем, и на мне не выжгли клеймо государственного преступника.

— Для меня это не важно, — тихо сказал он, чувствуя, что начинает дрожать вместе с ней: в конце концов, ему тридцать восемь лет или восемнадцать?!

— Тогда, возможно, вы не осудите меня… Так вот, я больше не хочу здесь жить!

— В этой квартире?

— Нет!

— В Москве?

— Нет! Я не хочу жить в этой стране!

— Имеете в виду Россию? — глупо спросил он, все ещё боясь поверить, что и её мучает та же мысль. Последнее время он все чаще думал об этом. Человек практический и реалистичный, он не хотел больше жить в мире, где все поставлено с ног на голову, где главное для людей не дело, а слово. Где громкая глотка значила больше умной головы. Перед такой ненормальностью он был бессилен. Здесь ничего нельзя было предсказать и спланировать — все были беззащитны перед случайностью, людской глупостью или тщеславием. Все время жить с ощущением висящего над головой меча. Кажется, он назывался дамокловым… Он устал!

Никто, даже Катерина, ещё ничего не знали об этих его мыслях, а тут прекрасная единомышленница. Но это же не значит, что… Он не успел додумать, за него выговорил язык.

— Света, а вы бы не хотели уехать отсюда… со мной?

Спросил и с надеждой вгляделся в её глаза: что в них — сомнение, недоверие, испуг… или согласие?

"Что же я делаю? — пронеслось в голове Светланы отчаянно. — Наверняка у него есть жена, дети?"

А сказала совсем не то, что думала.

— Очень хочу!

ГЛАВА 18

Таня Филатова отмывала полы от известки. Вначале она соскабливала потеки куском стекла, потом смывала водой с тряпкой. Федор Арсентьевич не просил её об этом, но Таня видела, как расстроило его отсутствие на работе уборщицы Гали — наверняка она заболела, ещё вчера жаловалась на слабость в ногах и температуру. Головину хотелось поскорее начать работу, а ему мешали постоянные досадные мелочи! Увидев, что Федор Арсентьевич в одиночку двигает столы, Татьяна бросилась ему на помощь, а потом взяла тряпку…

— Лаборатория! — горестно хмыкнул Головин, присаживаясь на край стола. — Мы с тобой, Танюша, похоже, и весь её штат!

— Интересно, — раздался в коридоре голос Яна, и он заглянул в комнату, улыбаясь до ушей, — а меня, значит, уже побоку? Стоит человеку получить травму на государственной службе, как его тут же вычеркивают из списков! А я-то, глупый, так по вас скучал!

— Янко! — обрадованно подошел к нему Головин. — Куда ты, чертушка, запропал и что означают сии бинты?

Ян обнялся с товарищем и удивленно воззрился на стоящую с тряпкой Таню.

— Здравствуй, Танюша, так вот для каких нужд взял нас на работу Федор Арсентьевич! А нам об этом — ни полслова! Таинственные явления человеческой психики, парапсихология, неизученные способности человека… И вот чем все закончилось!

— Здравствуйте, Ян! — сказала Таня, крутя в руках тряпку. — Федор Арсентьевич здесь ни при чем, я сама выразила желание…

— Мы опять на "вы", — протянул Ян, — а я-то думал, мне все обрадуются и хотя бы кое-кто пожалеет…

— Давай я тебя пожалею, — предложил Федор, — особенно, если расскажешь, где это тебя угораздило.

— Так, пустяки! — Ян прошелся перед товарищами, слегка выпятив грудь. — Небольшая царапина. И ещё кое-что…

Он вытащил из кармана часы и торжественно щелкнул крышкой, давая им прочитать надпись.

— Дорогие, — протянул Головин. — Расщедрились, видать, неспроста, организация серьезная. За что это дают, если не секрет?

— Помог им задержать убийцу, — небрежно проронил Ян. Татьяна ахнула. Головин постучал пальцами по столу.

— Положим, волнует это тебя в гораздо большей степени, чем ты стараешься показать, — он внимательно посмотрел в глаза юноше. — Небось гордишься, какой ты мужественный, самоотверженный, воспарил над простыми смертными… Нам можно, как и раньше, тебя по имени звать или непременно Ян Георгиевич?

Белая повязка ещё больше оттенила вспыхнувший на лице Яна румянец. И правда, почему он так заважничал, так распустил перья именно перед Танюшкой? Хочется выглядеть в её глазах героем? Ведь никому из студентов он и словом не обмолвился, а уж тем более не стал тыкать в нос своими часами.

— Наверное, у меня чесотка, — со вздохом сказал он, — только у других больных чешутся спина, руки, ноги, а у меня — язык.