Читать книгу "Дама в палаццо. Умбрийская сказка - Марлена де Блази"

— Конечно, можно. Мне всегда нравилось сочетание черного и коричневого, — заверила я Неддо.

Если бы у меня не было других причин затевать этот ужин, мне хватило бы лица Неддо, сейчас больше, чем когда-либо, походившего на озорного Пака. Говорить больше было не о чем, и он смеялся, смеялся, и вместе с ним смеялась я. И Фернандо.

Закрыв за ним дверь, я пересчитала гостей. Наши шесть американцев, Неддо и мы с Фернандо. Девять наверняка. Может быть, Миранда. Может быть, Барлоццо. Может быть одиннадцать. Остается одно место. Одно плюс два торцовых. Если они понадобятся.

Мы свалили охапки веток на террасе и в холодной комнате за кухней. Бывало в ней и жарко, подумала я, вспомнив Кармине с Элеонорой.

В лавке с керамикой, стоявшей напротив Дуомо, я попросила хозяйку, с которой мы были почти незнакомы, но которая явно видела в нас потенциальных клиентов, одолжить нам шесть самых больших ваз, объяснив, что я хочу поставить в них оливковые ветви, чтобы украсить бальный зал для банкета. Она оказалась сговорчивой, и ее сын, муж и Фернандо протащили каждый по одной красавице-вазе, расписанных разными яркими узорами, по Виа дель Дуомо к номеру 34. Под приветственные крики торговцев они совершили второй рейс. Улица гудела. Я закупила белые свечи самых разных размеров и форм во всех магазинах, в каких они нашлись, и шум стал еще громче. И достиг ушей Тильды.

— Ты вызвала много пересудов всеми этими свечами, вазами напрокат, доставкой продуктов под покровом тьмы и целым лесом веток. Но меня добил ящик апельсинов из Катаньи. Проводник, которому они были поручены — брат Луиджины из pulisecco, химчистки. Он сказал Луиджине, что апельсины — для «американки с Виа дель Дуомо» и что там была еще коробка поменьше, полная цветов апельсинов и помеченная «Чу-Чу». Она сказала, что ее брат с ума сходил от любопытства и все спрашивал, почему было не пойти в нормальную фруктовую лавку и не купить обычных апельсинов. Конечно, Луиджина решила, что я смогу пролить свет на это дело. Я ей все объяснила. Сказала, что это, очевидно, подарок от любовника — цветы апельсина и все такое. От сицилийца, который носит черную рубашку и владеет садом.

— Это украсит мою репутацию. Вообще-то я думала, Миранда расскажет тебе об ужине. Я приглашала ее, но она отказывается.

— Пригласи и меня, и она наверняка придет.

— Считай, что тебя ждут. Может, теперь и Барлоццо согласится.

Получалось десять наверняка. Десять плюс два возможных. Я снова задумалась о столе.

Я приготовила стол еще до начала тура, чтобы одним делом меньше оставлять на потом. От фабричного рулона отмотала кусок шафранового шелкового бархата с бордюром из шнура того же цвета. Накрыла стол с ананасовыми ножками, и бархат, как вода, стекал на камни пола. На нем я разложила два лоскутных пледа ручной работы — американское наследство начала девятнадцатого века, доставшееся от подруги из Сент-Луиса и присланное мне после того, как она погостила у нас в Венеции. Я успела забыть, какие они яркие, а по ширине они как раз укладывались на стол. Мне нравилась грубая яркая ткань на фоне роскошного бархата. Кроме того, лоскутные пледы отлично сочетались с разноцветными стульями, и я сочла, что в бальном зале стало очень красиво. Посередине стола я положила сухие ветки с твердыми красными ягодами, а между их отростками и шипами расставила тридцать серебряных чашечек — сервиз, предназначенный для шерри, но превращавшийся в отличный набор подсвечников. Я распаковала дерутские тарелки, копировавшие старинную умбрийскую посуду, изготовленные, покрытые глазурью и обожженные мастером-керамистом из маленького городка, так богатого художниками. Мы подарили их друг другу на прошлое Рождество в знак нерушимой веры в стол и дом, которых у нас еще не было. Мы хотели оставить их в коробках, пока не обзаведемся достойным их буфетом, но я знала, что эти блюда — как раз для этого стола, и потому вымыла и вытерла их, выстроила ряд красных с золотом красавцев вдоль лоскутных пледов и разложила коллекцию столового серебра, собранную мной с бору по сосенке за годы долгой жизни. Большие, как кухонные полотенца, салфетки я кинула на край стола и подбросила по красному квадратику дамаста к каждой тарелке. Мы собирались пить только красное вино, но двух совсем разных марок и выдержки, поэтому я выбрала два набора хрусталя, ленточкой привязав к ножке каждого бокала оливковую веточку. Отступив, чтобы взглянуть на стол со стороны, я решила, что он создает счастливое настроение. Новая Англия здесь, среди древней Умбрии, и вальс тоже казался здесь вполне уместным. Конечно, все это было великолепно и роскошно, но главное, взывало к радости. Ожидало огоньков свечей, вина, льющегося в бокалы и плещущего в глубоких круглых стеклянных чашах. Нам нужна будет музыка.

Когда я позвонила в местную консерваторию с просьбой найти мне скрипача, я, вполне естественно, думала о том, который играл в маленькой голой комнатке в переулке напротив. Когда я с ним познакомлюсь, если мне суждено с ним познакомиться, может быть, это он, «с густыми мягкими волосами, падающими на прикрытые глаза, с черной бородкой на широком бледном лице», будет играть Брамса в бальном зале. Но пока…

— Да, синьора де Блази. Если не ошибаюсь, вы любите Брамса?

Вопрос меня озадачил.

— У нас есть два молодых человека, которые выступают солистами в таких случаях. Оба — студенты старших курсов и у них большой концертный опыт. Прислать их к вам познакомиться?

— Собственно, я бы предпочла, чтобы вы выбрали сами. Можно попросить, чтобы они подошли в тот вечер к семи? Да, на Виа дель Дуомо 34. Большое спасибо.

Некоторые желания легко исполняются в маленьких городках Умбрии.

— Ну, как? — спросила я венецианца, показав ему стол.

— Ну, если бы ты еще оторочила пледы хвостами русских соболей и, может, добавила бы еще слой ткани, было бы превосходно. Но и так сойдет.

— Надеюсь, я вас не потревожил, — произнес хрипловатый утренний голос через домофон. Был первый день тура, и Фернандо в машине с водителем отправился в Фьюмичино встречать шестерых гостей из Майами. Я собиралась к девяти в «Ла Бадья», чтобы встретить группу и занести к ним в номера фрукты, цветы и шоколад. И проверить, все ли готово для первого завтрака. Я одевалась, когда зазвонил звонок входной двери.

— Я просто хотел застать вас до выхода, Чу. Можно к вам подняться?

Это был Эдгардо.

— Я открываю дверь, но, пожалуйста, дайте мне минутку.

Я натянула сапоги, застегнула жакет и сбежала по лестнице к Эдгардо, стоявшему у входной двери со слишком застенчивым для marchese видом.

— Присаживайтесь, располагайтесь.

— Нет-нет, я не задержусь. Я знаю, у вас сегодня много дел, но я просто хотел передать вам эту записку. Она все объяснит.

— Но, раз уж вы здесь, не расскажете ли сами? Или мне прочитать?

— Я прочитаю, но я должен объяснить… Я слышал от Тильды, что вы даете здесь ужин и что у вас на этой неделе гости из Америки, и я просто хотел, чтобы вы знали, что для меня было бы честью принять вас и их у себя. То есть, в Палаццо дʼОнофрио. Вот это приглашение. — Он сломал печать на сложенном листке бумаги, такой плотной, что напоминала ткань. — Здесь написано: «Il marchese Эдгардо дʼОнофрио будет рад принять вас и ваших гостей — я оставил место для даты — на коктейль и ужин а ля Рюсс».