Читать книгу "Все к лучшему - Джонатан Троппер"

— Спасибо, — благодарю я. — Для меня это очень важно.

— И раз уж я все-таки нашла в себе силы прийти, — с глубоким вздохом говорит Тамара, — то должна сказать: тебе не стоит жениться на Хоуп.

— Что?

Тамара отворачивается.

— Если бы ты только знал, до чего мне трудно было это произнести, то не заставлял бы повторять.

— Прости, — говорю я. — Я лишь хотел спросить, почему ты так думаешь.

Она поворачивается и, нахмурясь, бросает на меня неуверенный взгляд.

— Я несколько месяцев не могла решить, стоит ли тебе об этом говорить. Никогда не знаешь, что нужно сказать, а что нет, а я ведь желаю тебе добра. И если ты считаешь, что я не права, то не обращай внимания на мои слова, но только не злись на меня, ладно? Потому что я этого просто не вынесу.

Я накрываю ее ладонь своею, и непонятно, чья рука дрожит — моя или Тамарина.

— Ни за что на свете, — обещаю я.

— Хорошо, — продолжает она. — Дело вот в чем. Мне кажется, ты ее не любишь. В противном случае ты бы так не сомневался. Держался бы увереннее, радовался жизни. И не обнимал бы меня так, и не говорил того, что говоришь. Не стал бы целовать меня, как позавчера. Я не утверждаю, что ты в меня влюбился. Я лишь хочу сказать, что, каково бы ни было твое чувство ко мне, то, о котором мы оба боимся говорить, едва ли бы оно возникло, будь ты по уши влюблен в Хоуп. А если это так, если ты не влюблен в нее по уши, тебе не стоит на ней жениться.

Я медленно киваю, в груди у меня все дрожит мелкой дрожью от нервного возбуждения. На это признание можно ответить по-разному, причем честно, не углубляясь в тернистые дебри моих чувств к Тамаре. Но вокруг темно, я напился на собственной помолвке, а Тамарина прямота так на меня подействовала, такая сила кроется в ее словах, что, если я тоже буду откровенен, кто знает, какие космические силы вырвутся наружу?

— Как ты думаешь, что между нами происходит?

— Дело не в этом, — отвечает она, убирая ладонь из-под моей. — Сейчас речь не обо мне. Мы говорим о том, стоит ли тебе жениться на Хоуп.

— Это понятно, — настаиваю я. — Но раз уж мы заговорили об этом, давай начистоту. Мне нужно знать, какие чувства ты испытываешь ко мне. Неужели только дружеские?

— Нет уж, Зак, — Тамара слезает со стола и отходит от меня. — Не надо меня в это впутывать. Я не собираюсь брать на себя ответственность за твои решения. Мне и своих проблем хватает. К тому же ты мне слишком дорог, чтобы я могла себе доверять. Либо ты чувствуешь, что хочешь быть с Хоуп, либо нет. Я тут ни при чем.

— Еще как при чем, — грустно признаюсь я. — Потому что я тебя люблю, постоянно думаю о тебе, и ты даже не представляешь, до чего мне больно. Когда я позавчера поцеловал тебя, мне стоило больших усилий остановиться. И когда ты рядом, я всегда чувствую то же самое. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не показать, как на самом деле к тебе отношусь.

— Перестань, — перебивает она, и в ее голосе слышатся еще невидимые мне слезы. — Прекрати. Ты не должен мне этого говорить.

— Прости, — извиняюсь я. — Я не хотел. Я собирался жениться и наслаждаться семейным счастьем. Но рядом с тобой я понимаю, что не смогу быть счастлив с другой. Я знаю, это неправильно, и ты не можешь ответить на мои чувства, а я не имею права тебя любить, но, тем не менее, это правда.

Тамара смотрит на меня, широко раскрыв глаза, и по ее щекам струятся слезы.

— Зря я все это начала, — произносит она. — Это моя ошибка.

Она берет бокал и направляется к двери.

— Подожди, — окликаю я. — Не уходи. Пожалуйста. Мы наконец-то нашли в себе силы поговорить об этом.

На пороге она оборачивается.

— Я должна уйти. Неужели ты этого не понимаешь? Тебе нужно самому все решить, я не имею права влиять на твой выбор.

— Останься, — умоляю я и шагаю к ней в темноте. — Хотя бы на минутку. — Я подхожу к двери и кладу руки Тамаре на плечи. — Пожалуйста, не бросай меня здесь.

Тамара накрывает мои ладони своими. Вокруг темно, хоть глаз выколи, но мы почему-то видим лица друг друга, стоим, глядя друг другу в глаза, и дрожим, как провода под током.

— Один раз, — наконец произносит Тамара, и когда наши губы соприкасаются, она приоткрывает рот, пропуская мой язык, и приникает ко мне так, словно мое тело было отлито специально под ее форму, а ее пальцы, точно корни, обвивают мою голову. Она прижимается ко мне крепче; наши языки с жадным отчаянием исследуют и ласкают друг друга.

— Я тебя люблю, — выдыхаю я, не отрываясь от ее губ.

— Я знаю, — шепчет она.

— Нет, я имею в виду, по-настоящему.

Она кивает.

— Я знаю.

Мы снова целуемся, неистово и безрассудно. Ладонь Тамары скользнула под мою рубашку, пальцы порывисто ласкают мою грудь, а я задрал ей платье до пояса и глажу ее горячую спину. Виагра подействовала, но Тамара не отстраняется, а с глухим стоном прижимается ко мне и обвивает ногами мои бедра, ее язык на моих губах точно леденец.

Вот так оно и бывает. Целуешься в темноте с женщиной, о которой мечтал черт знает сколько, и все происходит в точности так, как ты и думал, вкус ее губ таков, каким ты его представлял по прошлым мимолетным контактам. То ли восторг открытия, то ли бесконечное облегчение оттого, что наконец-то вырвался на волю горячий поток чувств и желаний, которые копились в тебе так долго, то ли выпивка и виагра по-прежнему бушуют в твоей крови, точно демоны-близнецы, но ты впервые на собственной памяти не боишься последствий, не думаешь о неизбежных трудностях, а просто наслаждаешься, с головой погрузившись в это прекрасное, пронзительное мгновение, где больше ничего не существует. Поэтому неудивительно, что ты не слышишь, как открывается дверь, не догадываешься, что вошел твой будущий тесть, и не сразу приходишь в себя, когда зажигается свет. Ведь твои глаза закрыты, вселенная сжалась до сладкого омута ваших слитых в поцелуе губ, и ты не чувствуешь ничего, кроме ее влажного, приоткрытого рта. А когда наконец ты приходишь в себя, щурясь от света, режущего глаза, и поправляешь смятую рубашку, уже поздно: на тебя накидывается отец невесты.

Для своего неюного возраста Джек двигается на удивление проворно; я не успеваю и глазом моргнуть, как он бросается на меня.

— Гаденыш! — рычит он, надвигаясь на меня. — Я тебя убью!

Мы врезаемся в стол и валимся на него. Джек молотит меня кулаками по лицу и груди; бумаги, ручки, карандаши со стола летят на пол. Падает лампа, но не разбивается и освещает углы комнаты косым зеленым лучом.

— Послушайте! — задыхаюсь я, но Джек не обращает на мои возгласы никакого внимания.

Он бьет меня в челюсть, и я чувствую на языке металлический привкус собственной крови.

— Я тебя убью! — орет он.

В суматохе я краем глаза замечаю, что Тамара с испуганными воплями выбегает из комнаты. Джек продолжает махать кулаками, в пылу ярости ослабив хватку, и мне удается перевернуться на бок и сбросить его с себя на пол. Я бросаюсь к двери, пулей проношусь через кухню, остановившись на секунду, чтобы пригладить волосы и заправить рубашку в брюки, прежде чем выйти в главный зал.