Читать книгу "Врата смерти - Александр Прозоров"

Ведун послушался и несколько часов топал и топал в багровое безмолвие, пока не ощутил слабое головокружение и острый приступ удушья...

Последняя битва

Громко тарахтя двумя глушителями, древний, покрытый пятнами ржавчины и грунтовки «Урал» долго пробирался через лес по узкой тропинке, то и дело цепляя коляской то кустарник, а то и деревья. Но благодаря малой скорости и толщине железа на крыле заметных повреждений не получал. Оба пассажира в таком случае слезали с мотоцикла, брались руками за раму и задирали коляску вверх, протаскивая мимо препятствия. Пареньки призывного возраста одеты были просто и прагматично: кирзовые сапоги, джинсы, футболки и брезентовые ветровки, из чего можно было догадаться, что едут люди по делу и мелкие неприятности их ни за что не остановят.

Наконец тропинка перевалила очередной холмик, мотоцикл протарахтел между тремя соснами, ловко вписавшись в узкий полукруг, чиркнул рамой по пню, примял молодую ивовую поросль, заглох и остановился в самой гуще кустарника.

– Сели? – тряхнул головой пассажир и сладко зевнул. – Может, по пивку, а потом дальше?

– Не сели, Паша, а приехали. Клад здесь.

– Здесь?! – Парень, сидевший на изгибе заднего крыла, спрыгнул с седла назад, вышел обратно на тропу и спустился в самую низину. – Витя, ты в своем уме? Болотина размером с коровник и одна глина вокруг. Откуда здесь святилище? Какой тут на хрен жертвенник? Тут, кроме комаров и вони, ничего никогда не было! Даже лягушки с пиявками, и те давно передохли.

– А вот чижика тебе в тесте! Именно здесь они идола и нашли! Говорят, это изваяние богини Весны. Оно стояло возле ручья, и ему каждый год поклонялись, таскали сюда дары, жертвы и всякую прочую фигню. Древнее было, что сопля мамонта.

– Что древнее? – не понял Павел. – Болото?

– Вон спил, – указал на низкий пенек Витя. – Думаешь, старый? А вот уж тебе с ногами! При мне пилили, две недели назад. Говорят, окаменело, потому и не гниет. Здесь вообще болото, среда такая. В общем, ничего не портится. Ни железо, ни кожа, ни золото. Если мамонт тысячу лет назад утонул – можешь откапывать и жрать спокойно. Будет как свеженький. Только пожарить сначала, конечно.

– Хрень собачья! Ну кто тут поселится? Болото! Ты сам поселишься?

– Да не жили они тут, тундра! Святилище. Приходили, молились и сваливали.

– Ага, счас. Ты хоть раз иконы в сортире видел? И здесь то же самое. Не может быть святилища в гадюшнике.

– Ты каким местом слушаешь, убей тебя кошка задом?! Говорю, я сам, на этой самой раскоряке, истукана отсюда для их музея краеведческого вывозил. Больше ничего сюда не проезжает, ни с колесами, ни без. Потом еще два дня смотрел, как они тут с миноискателями вокруг лазили. Между прочим, эти чертовы археологи пять монет тут нашли. Две серебряные, сам видел. С пятак поросячий. Тыщу баксов каждая наверняка стоит. Ей, богине Весны приносили.

– Вот блин! – сплюнул Павел. – Кабы знать. Я бы эту лужу зараз осушил. Вот, значит, зачем тебе мотопомпа понадобилась!

– Слушай сюда, глухарь щипаный! Эти чокнутые краеведы вон там, где камышина торчит, целый час ползали, чего-то регулировали и проверяли. А потом сказали, что на глубине в полтора метра что-то есть.

– И чего это было?

– Ворона с рюшечками! Ты головой подумай, как они выкопать могли? Там же болото! Ногой нажмешь – сразу лужа. Покудахтали, покудахтали и уехали. Сказали, спецоборудование нужно. Теперь непонятно, когда явятся.

– Надеюсь, не сегодня... – Парень сошел на чавкающую равнину, потоптался. – А сливать куда?

– Вон же ручей, чего тебе еще надо?

– Длины шлангов не хватит.

– Всего хватит, не бухти. Я вымерял. Кинем пару слег на траву, поставим между ямой и ручьем, как раз одна труба от ямы до помпы получится, а вторая – от помпы до ручья. А не хватит – и бородавка с ней. Мимо все равно не прольется.

– Ладно, Витька, уговорил. Отвязывай лопаты. Но если мы вместо клада колесо тракторное найдем, я тебя в этой яме и оставлю!

– Не дрейфь, все будет, как у белки в гнездышке – сытно и тепло. По пивку и вперед!

С лопатами ребята умели обращаться отлично. Волокнистый, размякший торф легко поддавался нажиму остро отточенных заступов. Большие комья улетали далеко в сторону, и яма углублялась даже быстрее, чем ее успевала заливать вода. Только уйдя почти по пояс, они наконец воспользовались помощью техники: извлекли из коляски глянцево-желтую мотопомпу, поставили прямо на траву, отчего-то забыв про слеги, кинули шланги – один в яму, другой к струящемуся через тропинку ручью, – залили через воронку воду, чтобы заполнить всасывающую трубку, одним рывком кикстартера завели. Отметили успех еще бутылкой пива – полуторалитровой на двоих – и снова взялись за лопаты. Теперь яма стала чистой, как аквариум: грязную от торфа воду помпа выплевывала наружу, а на замену сверху стекала уже чистая, отфильтрованная через травяную губку – сквозь плотно слежавшиеся стенки не просачивалось вовсе ничего.

– Паш, ты слышал? Вроде как звякнуло что-то...

– Глюки. Сквозь воду чего услышишь?

– Подожди, лопата уперлась. Шланг сюда подвинь! Сейчас грязь уйдет, посмотрим... О, черт! – Стоило перестать мутить воду, как на свет показалась украшенная огромным изумрудом рукоять... Рукоять чего – понять пока было невозможно. Все остальное еще скрывал торф. – Ешкин-мошкин-карабей! Да мы теперь миллионеры!

– Может, это стекло?

– Ты совсем сбрендил, дитя душистых прерий! Кто стекло будет в клад закапывать? И вообще, стекла тогда не было еще, говорят. Не придумали. А бриллианты дешевле железа были. Давай теперь аккуратно ковыряй. Как бы не сломать чего. Тогда хрен продашь.

– Сам понимаю, не дурак.

Парни, в азарте забыв про комаров и скинув куртки, принялись расчищать находку и вскоре освободили от грязи лежащего на спине человека. Он был в короткой меховой куртке, кожаных штанах и высоких сапогах, на поясе имелись сразу два ножа разной длины и кривая сабля, большой кожаный подсумок. Благодаря уникальным консервирующим свойствам торфяника, сохранилась каждая черточка его лица, усы, короткая бородка.

– Смотри, перстень золотой! Пуговицы, пуговицы с самоцветами! Блин, ты глянь, что на шее! Главное, не продешевить со всем этим. Такая пруха раз в жизни случается.

– Каждая ресничка на веках на месте! Офигеть! Того и гляди, глаза откроет и вста-а-а-а-а!!!...

* * *

...Духота стала нестерпимой, вдобавок он ощутил, как лицо заливает вода, открыл глаза и изо всех сил рванулся вперед, к свету... И сел. Сел, тяжело и глубоко дыша, наслаждаясь этим процессом. Воздух был прохладным, напитанным ароматами хвои, свежевспаханных полей, дыма – теперь как никогда ведун понимал, насколько прекрасен этот воздух. Ведь в царстве Мары никаких запахов не ощущалось. Все было пресным и однообразным, как картон. Здесь пели птицы и жужжали комары, здесь освежал лицо ветер и грело солнце, здесь было тепло и мокро... Даже чересчур мокро...