Читать книгу "Стихия огня - Марта Уэллс"

Испуганные глаза Фалаисы обратились к Дензилю. «Она боится принять мою помощь», — поняла Каде. Мысль эта принесла холодную ярость, но как бы окутанную ватой, подобно всему, что теперь окружало ее. Повернувшись к ней, Фалаиса беспомощно помотала головой, и Каде вышла из комнаты.

Она ступила в лабиринт салонов, встречая только слуг и потрепанных в бою солдат, однако никого из них не узнала. Можно бы и спросить, однако не было настроения к разговорам. Тут она увидела Берхэма, направлявшегося в одну из дверей с охапкой дров, и поспешила за ним.

Это была прихожая. Внутри находились известные ей гвардейцы королевы и двое людей в одежде цистериан. Кое-кто был ранен, все смотрели на нее с удивлением. Увидев ее, Берхэм ликующе сказал:

— О, рад вас видеть. Мы думали, что вы уже ушли.

— Где Томас? — Слова вылетели прежде, чем она осознала это… Ей пришло в голову, что она впервые обратилась к нему без привычного «эй, ты, ублюдок».

Берхэм склонился по пояс, а потом открыл следующую дверь и отступил в сторону.

Каде остановилась в дверях.

Перед ней оказалась спальня, в ней пахло плесенью и было холодно, несмотря на то что в очаге уже плясал огонь. На постели лежал Томас — в дублете и кожаном камзоле, забрызганном в битве кровью. Она не сразу узнала его. Каде никогда не рассчитывала увидеть капитана гвардейцев таким тихим и бледным. Тощий пожилой человек в бархатных докторских ризах сидел возле Томаса. Над ним возвышался Лукас. Он был без шляпы и, похоже, оказался чересчур близко к взорвавшемуся пистолету: лицо и борт дублета были обожжены. Мартин стоял в изножье постели, опершись на ее спинку, закатанные рукава его белой рубашки пятнала кровь. Молодой слуга Файстус жался в уголке, пытаясь не попадаться под ноги. Каде шагнула в комнату, Берхэм последовал за ней.

— Что случилось? — Голос ее дрогнул, и Каде возненавидела себя за это.

Доктор промолчал.

— Расскажите ей, — обратился Лукас к Мартину.

Лейтенант говорил спокойно и рассудительно, а доктор, взглянув на нее, побелел и заторопился:

— Я не вижу на теле раны, способной вызвать подобное состояние. Значит, ведьмина пулька, ничего сделать нельзя.

Ощущения молотом обрушились на Каде. Она пошатнулась и, чтобы не упасть, оперлась о стенку.

— Уберите его отсюда, — вскричала она.

Мартин обратил к Лукасу торопливый вопросительный взгляд, а когда тот кивнул в знак согласия, схватил доктора за жесткий ворот одеяния и толкнул его к двери.

Врач явно был наделен развитым чувством самосохранения. Поднявшись на ноги, он сразу бросился вон из комнаты, не выражая ни обиды, ни протеста.

Шагнув вперед, Каде села на постель. Она прикоснулась к лицу Томаса. Кожа его — горела, но пот обжигал холодом. Краем глаза она видела, что полосатая шерсть одеяла полиняла, однако венчающий балдахин плюмаж сохранил еще свою чистую белизну; изголовье было украшено резными лавровыми ветвями. Все это говорило в пользу Авилера. Она знала, что Дензиль из мелочности не стал бы предоставлять своему врагу мало-мальски приличные покои даже перед его кончиной.

Ведьмину пульку она обнаружила по прожженной дырке в брюках Томаса. Снаряд этот никогда не оставлял отметины на теле, и крошечный кусочек находился под кожей в нижней части бедра. Должно быть, прочная кожа ботфорт отклонила ее полет, и пулька вошла в тело под углом. Поэтому-то он и был еще жив, крупинка просто не успела добраться до его сердца.

— Мне нужен серебряный нож, подойдет и сплав серебра, однако в нем по возможности не должно быть низменного металла, — в приказном тоне сказала Каде.

— Такое нужно искать у алхимиков. А где… — пожал плечами Мартин.

— Или в фамильном сервизе, — перебил его Лукас. — Берхэм!

— Лечу. — Слуга уронил дрова и, прихрамывая, заторопился к двери. Каде отметила: «Он ходит, значит, рана не тяжела. Займусь им потом».

— Вам уже случалось делать такое? — спросил ее Лукас.

Он не спросил, уверена ли она в том, что справится, и Каде была настолько благодарна ему, что ответила совершенно честно:

— Нет, но я видела, как это делается… То есть как это пытались сделать.

Доктора и знахари пробовали вырезать ведьмину пульку, если она оказывалась близко под кожей, однако обычно ошибались, прибегнув к услугам железа, а не серебра.

Кроме того, дробина не теряла своей силы, однажды побывав в человеческом теле; извлекший ее из раненой плоти волшебник должен был считаться с тем, что она может повернуть и к его собственному сердцу. Фейри, пославшие пульку, иногда и извлекали ее — по собственной прихоти, однако подобные случаи бывали редки.

Раненых ведьминой пулькой обычно убивали… чтобы избавить от дальнейших страданий, если только они не умирали на месте. Таким образом, перед Дензилем или Верховным министром Авилером открывалась прямо-таки идеальная возможность. К тому же Томас Бонифас относился к числу фаворитов, не пользовавшихся общей любовью, и сейчас его покровительница вместе с войском находилась за пределами города, если, конечно, все они еще были живы. «Доктор может проговориться. Не лучше ли было убить его? Быть может, сейчас уже слишком поздно. Зачем мне все это? Затем, что с того мгновения, как ты ступила во дворец, он обращался с тобой не как с ребенком, или какой-нибудь дурой, или, что еще хуже, придворной дамой. Он увидел в тебе именно то, что ты собой представляешь, и понял, каким ударом была для тебя смерть Галена Дубелла».

Она лихорадочно металась по комнате; наконец Берхэм возвратился. Поспешно затворив за собой дверь, он извлек из кармана своего дублета изящный кривой ножик и спросил:

— Подойдет?

Взяв нож, Каде ощутила всем своим телом звон едва ли не чистого серебра.

— Идеально, — ответила она. — А теперь не подворачивайтесь под руку.

Если бы она могла потратить на них часть своего внимания, то удивилась бы полному повиновению.

Каде торопливо провела ножом над свечой. Придется ограничиться этим. Нож чуточку туповат, однако сейчас Томасу это безразлично.

Сев на постель, она принялась ощупывать ногу. Дробинки не оказалось на прежнем месте. Уже успела войти в тело глубже. Ощутив в душе приступ паники, Каде выругалась про себя и подумала: «Боги, ну почему все и всегда бывает так сложно?» Каде знала, где искать ведьмину пульку. Она не могла сместиться более чем на дюйм в глубь мышцы. Тогда чего медлить? Каде заметила, что руки ее трясутся. Хорошо, что Томас ничего не может видеть, иначе он сказал бы сейчас что-нибудь очень обидное. «Ну же», — подбодрила она себя, осторожно начиная разрез.

Выступило много крови; затаив дыхание, Каде ощутила, как завибрировал нож, когда пулька прилипла к нему. Боже праведный, получилось! Она осторожно извлекла нож. Едва крошечная крупица оказалась вне тела, Каде схватила ее рукой — кто знает, в кого она может направиться, — встала, подошла к очагу и тут ощутила, как пулька толкается в ее кожу.