Читать книгу "Шеломянь - Олег Аксеничев"

– Я действительно не знаю, человек, зачем мне нужно было позвать тебя, – виновато сказал Мученик. – Может, чтобы Пес Бога запомнил твой запах. Может, чтобы Фрейя полюбила тебя или возненавидела… Может, чтобы ты свернул шею на обратном пути по чащобе… Не знаю… Но я выполнил свой долг, и это наполняет мои легкие воздухом Валгаллы и остужает печень! Значит, все сделано правильно, и я замолкаю, чтобы не шевелить более пронзившее меня древко.

Мученик закрыл единственный немигающий глаз и замычал что-то немузыкальное и воинственное.

– Оставим его, – сказала Фрейя. – Его дух витает в листве Иггдрасиля, и наше дыхание способно осквернить божественную чистоту.

Миронег подумал, что запыленные листья не чище человеческого или собачьего – тут он бросил взгляд на стоявшего у правой ноги Пса – дыхания, но, по обыкновению, промолчал. Зачем высказывать свое мнение, если оно никому не интересно?

От ясеня изба выглядела иначе, чем из леса. Покрытые прихотливой резьбой створки ворот глухого высокого забора были открыты настежь, приглашая пройти к уютному дому, увитому виноградными лозами. Слюдяные окна прятались за листьями, застенчиво осматривая путников. По краям неширокой дорожки, протоптанной в пожухшей на солнце траве, росли полевые цветы.

Дверь в дом была открыта, и Фрейя безбоязненно прошла внутрь. Сердце Миронега екнуло, опасаясь засады. Доверчивость была не в моде в XII веке, и за открытой дверью вполне мог скрываться злоумышленник с ножом или кистенем. Да и клыки, растущие из дверной притолоки, не забылись еще. Пес Бога обогнал лекаря и процокал когтями по твердым доскам пола.

Миронег вошел последним.

Дверь за его спиной закрылась с резким хлопком, и обернувшийся Миронег увидел только глухую бревенчатую стену без всяких следов бывших там окон и прохода. Летний мир, где висел на ясене добровольно обрекший себя на вечные муки Бог, у которого Миронег, растерявшись, так и не спросил имени, остался неведомо где.

– Как его имя? – спросил Миронег.

– Мученика? – переспросил Пес. – Непростой вопрос. Не знаю даже, какое имя ему подходит сейчас более всего…

– У каждого Бога много имен, – проговорила Фрейя. – Но ни одно из них не может раскрыть его сущности.

– Что же определяет сущность Бога?

– Сам Бог, конечно!

Фрейя смотрела на Миронега с недовольством, словно он задал интимный или неприличный вопрос.

– Время вышло, человек, – с горечью сказала она. – Дверь в другие миры скоро закроется, но я не в силах помешать тебе вернуться обратно. И все же, переступив через гордость и стыд, прошу тебя: останься! Мученик боится за свое дерево, но он провисел там вечность, и будет только лучше, если срок его мук обретет наконец свой предел. Ты же даже не знаешь, кто и ради чего подталкивает тебя на богоборчество. Не являешься ли ты только пешкой в чужой игре?! Ты играешь в шахматы, хранильник?

– Я знаю эту игру.

– Тогда ты понимаешь, что я имею в виду. Выбирай, человек: погоня по следам смертельно опасной враждебной силы или вечность, когда ты сможешь разделить со мной дом и ложе! Выбирай…

Миронег молчал, не зная, на что решиться. Ему хотелось поскорее выбраться из странного дома, но он боялся разгневать Фрейю, просто излучавшую вокруг себя могущество, равное по силе смерти.

– Колеблешься? – вновь заговорила Фрейя. – Понимаю… Тебя страшит воспоминание о том, что здесь, – взмах руки на подол сарафана. – Я – любовь, и я – смерть!.. Но для тебя я стану только любовью! Смотри же!..

Фрейя повела плечами, как делает купальщица, заходящая в холодную воду. От этого сарафан повело причудливыми складками, и он опал к ногам богини. Совершенное женское тело восхитило Миронега, и он жадно смотрел, не в силах противиться желанию, рвущемуся из глубины души. Он видел русалок, появление которых сводило с ума многих мужчин, и остался бесстрастен. Но Фрейя была не просто прекрасна, она была чувственна, а это для мужчины куда важнее.

Не осталось и следа омерзительного разложения, ноги богини были стройны и по-младенчески розовы.

– Все-таки странно у вас, людских самок, устроены молочные железы, – снял морок Пес Бога, с большим вниманием рассматривавший Фрейю. – Странно и неудобно. Мать вынуждена наклоняться к своему младенцу или брать его на руки, вместо того чтобы подойти и спокойно встать, подставив сосок для кормления.

– Я не человек, – прошипела Фрейя. – А вот ты – тварь!

– Сама-то! – сказал Пес. – Послушай одну историю, Миронег! Давно, когда люди только были вылеплены из смешанной с глиной божественной слюны, против Мученика, бывшего тогда верховным богом, восстал Змей. Собственно говоря, змеем он стал по собственному желанию, обладая способностью принимать любую форму, как живого, так и мертвого. В пронесшейся через века битве Змей обращался в камень и дождь, муравья и единорога, грязь и женщину. Но Мученик каждый раз настигал его, заставляя искать новое укрытие. Когда же ему наскучила эта битва, то Мученик низверг Змея в подземный мир, где он и ползает до сих пор, проклиная миг, когда осмелился подняться против верховного божества.

– Я слышал подобную легенду, – заметил Миронег, – но не понимаю, при чем тут Хозяйка?

– Дослушай, тогда поймешь! Позднее выяснилось, что Змей не весь рухнул во тьму, частицы остались в приютивших его предметах. Камень обрел хрупкость, дождь обращался в град, муравей пропитался ядом, и так далее… Женщина обрела характер Змея, коварный, себялюбивый и наслаждающийся злом. Эта женщина…

– Тварь, – устало повторила Фрейя, поднимая сарафан с пола.

– Конечно, тварь, – не стал спорить Пес. – Я же сотворен… как, впрочем, и ты, красавица…

Фрейя втянула в себя воздух, но решила смолчать, явно опасаясь острого во всех смыслах языка Пса. Сарафан плавно скользнул на обнаженное тело, шурша тихо и печально, не желая закрывать совершенное творение богов и природы.

– Останешься? – с надеждой спросила Фрейя.

– Прости, – ответил Миронег. – Не могу.

Миронег знал, почему отказался. Давно уже он сталкивался с чужой волей, навязывавшей ему, что и когда делать, куда идти, с кем говорить. Возможно, сказалось привычное уже состояние сопротивления, желание делать наперекор. Даже корова не всегда послушна кнуту пастуха, а тут все-таки речь идет о человеке…

Как бы то ни было, Миронег сказал «нет». Фрейя долго и молча смотрела ему в лицо, затем произнесла:

– Не понимаю, но приму как должное. Уверяю тебя, хранильник, в будущем ты пожалеешь о своем выборе, но будет поздно. Не каждому дано найти мое жилище, и редко открывается его дверь. Жалея, ты измучаешься, и это, надеюсь, развлечет меня. Ступай, и пусть на своем пути ты испытаешь обид больше, чем причинил мне. И забери Пса, он смердит!..

Указательный палец правой руки Фрейи повелительно указал на дверь. Сама собой она открылась, и Пес, пренебрежительно фыркнув, одним прыжком выскочил наружу.