Читать книгу "Русич. Шпион Тамерлана - Андрей Посняков"

– Ну как дела, Феденька? Небось тоже шеста хочешь?

– Да ты че несешь, Стригун?! Эй, эй… брось жердину… Кому говорю, Стри… Ой!

– Руки вперед и не вздумай бежать, – сбрасывая чужой полушубок на снег, холодно приказал Раничев.

– Да я ведь и не знаю-то тебя, дяденька, – слезно заканючил Коржак. – Отпустил бы, а? А ежели что тебе и должен, так старец Мефодий за меня всяко вступится! – В последних словах молодого татя сквозила явная угроза.

– А старца Мефодия я… – Иван добавил парочку исключительных по цинизму и гнусности фраз, принятых в среде спившихся промышленных рабочих, люмпенизированных колхозников и девиантных российских подростков.

Коржак ахнул, не в силах сдержать ужас. Еще бы – этот сильный высокий мужик не только не боялся воровского старца, но еще и отзывался о нем так, что ясно было – не только не боится, но еще и не уважает. Не сработало на этот раз упоминание старца, странно, но не сработало. Бежать! Бежать как можно быстрее!

– Куда? – Раничев с силой заехал шестом по ногам попытавшемуся было убежать прохиндею.

– Ой, не погуби, дяденька, – взмолился тот. – Скажи только, что хоть от меня надо-то?

– Узнаешь, – ухмыльнулся Иван, доставая веревку. – Руки давай, тля!

Быстро связав татю руки, оглянулся на подбежавшего отрока:

– Точно – он?

– Он, он, – радостно закивал головой Иванко. – У, попался, подлюга!

– А, да вы ж скоморохи, – протянул Федька. – То-то я и смотрю – знакомцы. Напрасно вы на Мефодия тянете, ой, напрасно, ребята…

– Помолчи, тварь. – Раничев с силой пнул татя в бок. – А на старца твоего… – Он покосился на Иванку. – В общем, о нем я уже высказал, что думал. А ну гони обратно серебро, прощелыга!

– Какое серебро?

– Которые ты у вот этого отрока отобрал, гад ползучий!

– Не знаю никакого… Уй-уй-уй… – Коржак, причитая, схватился за уши. Раничев не очень-то любил, когда с ним разговаривали подобным тоном, ударил от души, даже и с большим удовольствием. Поинтересовался вкрадчиво:

– Еще хочешь?

Тать быстро замотал головой.

– А, не хочешь, – ухмыльнулся Иван. – Тогда возвращай деньги!

– Да серебришко-то ваше почти все у старца! – заголосил Федька. – Разве ж я мог бы по собственной воле?

Раничев задумчиво посмотрел в небо. Воспользовавшись этим, Коржак тут же поворотился к Иванке, зашептал зло:

– Зря ты ввязался в это дело, парень, ой, зря. Кабы не было б тебе хуже.

– Чего-чего он там гундосит? – лениво поинтересовался Раничев у Иванки.

– Угрожает, – со смехом отозвался тот.

– Угрожает? – Иван наклонился к тут же прикусившему язык татю. – Я вот ему сейчас поугрожаю. А впрочем… – Он обернулся к отроку: – Чего мы с ним будем возиться, Иванко? Серебришка нашего у него все равно уже нет. Давай-ка его в реку!

– Давай, дядько!

Подхватив Коржака под руки, Раничев с Иванкой быстро потащили его вниз.

– Ты второго-то хорошо связал, парень? – улучив момент, осведомился Иван у отрока.

– Да хорошо, – откликнулся тот. – Уж не развяжется.

– Вот и прекрасно. Ну давай этого получше вязать. Сейчас ноги свяжем, и на лед – шест есть – вытолкнем! Эй, как там тебя, молитвы знаешь?

– Ой, знаю, дяденька, – заверещал от страха Коржак. – И еще кое-что про тебя знаю… Поведаю без утайки, только отпусти.

– Обо мне чего-то знаешь? – деланно удивился Раничев. – Ну так я и сам о себе все, что надобно, ведаю. И что такого ты мне можешь порассказать?

– Много чего, дядько! Только пусть он отойдет. – Федька кивнул на отрока.

– Нет уж, тля, – покачал головою Иван. – Условия здесь диктую я. Или говоришь все, или – в реку. И учти – мне с тобой канителиться некогда. А ну, Иванко, давай сюда шест.

– Стойте, стойте! Согласен.

– Согласен, говоришь? Еще бы. А куда б ты делся?

Федька Коржак в страхе поведал Раничеву все: и о разбойном житье у Мефодия, и о серебришке, и об интересе, проявленном к скромной персоне скомороха со стороны возницы Федора.

– Федором, говоришь, зовут возницу? – переспросил Иван.

– Федором, – закивал тать. – Как и меня. А чьих он – не знаю.

– Хм… не знаешь? А возок у него какой?

– Богатый такой, с зеленоватым верхом… А еще старец скомороха вашего спрошал, Авдотия. Дескать, что там у вас за гусельник новый… Это он про тебя, дядько. Авдотию-то сказал, будто бы про тебя ватажник один по зиме спрашивал, Ефимко Гудок…

– Как? Как ты сказал? – Наклонившись, Раничев сильно тряхнул Федьку за шиворот.

– Ефимко Гудок, тоже скоморох, ватажник, – клацнул зубами Коржак. – Он тут по зиме ошивался… Где сейчас? Про то самолично не ведаю. Говорят, в Новгород подался.

Молодого татя Федьку Коржака, порасспросив хорошенько, пришлось отпустить. А что делать, не убивать же, хоть наверняка тот и заслужил смерть. Но убивать безоружных было противно духу Раничева, – как человек относительно цивилизованный, он был против подобных внесудебных расправ, странно, но в этом его поддержал и Иванко.

– Это ты правильно решил, дядько, – одобрительно закивал отрок. – Неужто кровь человечью проливать будем? Господа гневить нашего?

Посему и решили отпустить татей. Двух парней развязали сразу – готовые к лютой смерти, те пустились в бега, едва поверив в свободу, – а вот с Коржаком пришлось повозиться, слишком уж он был ушлым, чтобы отпускать его вот так, запросто. Потом мести не оберешься. Потому Раничев и привел его в избу, записал самолично грамотцу, якобы со слов, из которой яснее ясного выходило, что Федька Коржак давно уже выдал своего покровителя Мефодия со всеми потрохами. Потом написал еще одну такую же – копию, и, подумав, – третью. С такими прохиндеями, как Федька Коржак, ни одна предосторожность не выглядела лишней.

«С моих слов записано верно, мною прочитано», – вспомнив дружка-милиционера, добавил внизу Раничев, взглянул сумрачно на татя:

– Ты писать-то умеешь, тля?

Федька отрицательно качнул головою:

– Не сподобил Господь.

– Воровать да разбойничать зато сподобил, – нехорошо усмехнулся Ипатыч. – У, выродок!

– Так вот теперь соображай, Федя, – потер руки Иван. – Как думаешь, что с тобой воровской старец сделает, о грамотках этих прознав? Разбираться начнет али сразу на ножи поставит?

– Разбираться долго не будет. – Коржак хмуро посмотрел вокруг.

– Верно мыслишь, Шарапов! – одобрительно отозвался Иван. – Так что, ежели что худого с кем из наших сотворится… Понимаешь, к чему я?

– Дурак не поймет.