Читать книгу "Канонир - Юрий Корчевский"

— Пока нет. А позволь узнать, зачем ездил?

— Больного лечить. За мной приехали, обещали достойно заплатить за работу — я и поехал. У меня работа такая — людей лечить. Я лекарь.

— Не учи учёных, — огрызнулся дьяк, повысив голос. — Я знаю, чем лекарь занимается. Кого же ты лечил?

— Высокопоставленного шведа.

— Кто он?

— Не знаю, мне не сказали.

— Ай-яй-яй! Не надо врать. Может, ты на дыбу захотел?

— Я не вру. Думаю, то король шведский был, Юхан. Но это — мои догадки, больно дворец роскошный да одежды богатые. Имя больного мне никто не называл.

— Деньги заплатили?

— Заплатили — шведскими дал ерами.

— И обратно из страны выпустили?

— Ну я же перед тобой сижу, стало быть — выпустили.

— Странно!

Дьяк задумался.

— Ежели бы на самом деле был король, тебя должны были убить.

— Вот и я о том же.

— Как он выглядел?

Я описал внешность королевского лейб-медика Рика. Полностью фантазировать и описывать несуществующего человека нельзя — обязательно проколешься потом. Я описал его лицо, походку, одежду, рассказал о болезни и операции.

— Сколько ты был в Швеции?

— Немного — чуть больше седмицы. Ну а ежели с дорогой — поболее.

Дьяк замер, то ли размышляя, то ли не зная, что предпринять. Понятное дело — король и его окружение не афишировали болезнь, как, впрочем, поступали в подобных случаях и остальные европейские дворы. Скорее всего, осведомителей в близких к престолу кругах у государя и его тайных служб не было, вот и пытались выведать чего-либо ценное у тех, кто мог что-то знать.

— На дыбу тебя надо. Вот повисишь на ней — всю правду расскажешь.

— Я рассказал всё, что знал. Нового ты ничего не услышишь, а какой после дыбы из меня лекарь будет, какая польза людям?

— Гляди-ка, о пользе заговорил! Не хочется на дыбу-то?

— Кто же в здравом уме на дыбу хочет?

— Правильно говоришь. Теперь правду рассказывай.

Наш разговор начинался по второму кругу. Я нутром чувствовал, что добром он не кончится. Кто я для него? Возможный источник информации, не более. В служебном рвении дьяк не остановится перед пытками, а с их помощью можно выбить любые признания. Дьяку — благоволение начальства, ну а мне после признаний дорога одна — на плаху. Хотя нет, есть ещё вариант — на виселицу. Ни того, ни другого мне почему-то не хотелось. Надо что-то срочно решать, пока действительно не попал в зловещий подвал.

А не попробовать ли гипноз? Люди жестокие, легко отправляющие других людей на пытки, часто сами трусливы, нет в них волевого стержня — лишь желание угодить сильному и подбирать крошки с барского стола. Пока не связаны руки, надо попробовать.

Я выставил указательный палец и начал им качать в стороны, как маятником. Удивлённый и заинтригованный, дьяк уставился на мой палец. Такого задержанные ещё не демонстрировали. Дьяк ожидал всего чего угодно: потока слёз, стенаний, мольбы, а тут — палец!

Я вперил свой взгляд ему в глаза, чётко и властно произнёс:

— Спать!

Глаза дьяка закрылись, голова упала на стол, стоявшие сзади двое охранников из приказа забеспокоились.

— Это что? Чего это он уснул? Ты чего?

— В угол оба! Не то в жаб превращу!

Я встал со стула, обернулся к служивым, вытаращил глаза, воздел руки. Один оказался стойким, а второй струхнул, на что я и рассчитывал. Он засеменил в угол, а его товарищ, начавший было вытаскивать из ножен саблю, стушевался.

— Стой, где стоишь, твои ноги приросли к полу, ты не можешь ими пошевелить. Ноги твои тяжелее свинца. Вот попробуй, подними ногу — у тебя это не получится! — продолжал нагнетать я ситуацию.

Служивый и в самом деле дёрнул ногой, и к моему облегчению, у него это не получилось. К слову — не все люди внушаемы, есть немногочисленная часть таких, кого гипнотизировать бесполезно. Не зря, ох не зря я занимался теоретически и упражнялся практически в гипнозе в своё время.

Служивый уставился на меня со страхом.

— Не получается, — прошептал он.

— Будешь меня слушать — останешься живым, не будешь — твои ноги навечно прирастут к полу, и их придётся просто отрубить.

Глаза служивого стали круглыми от ужаса. Он часто-часто закивал головой.

Я повернулся к первому — тому, что смиренно стоял в углу. Он видел, что произошло с сотоварищем, и сейчас был просто не в себе — бормотал:

— Только не в жабу, только не в гада ползучего…

Я подошёл поближе:

— Спать! Веки стали тяжёлыми, глаза закрылись!

Служивый закрыл глаза и заснул. Он спал стоя, немного покачиваясь. Что делать теперь? Я не связан, не в подвале, — но дальше-то что?

Подойдя к столу, я перебрал бумаги. Так — жалоба, ещё одна, допрос звонаря, допрос пьяного плотника. Ага, уже интересно: донос на меня, правда — без указания фамилии и имени. От трактирщика, где я обедал, пересекши шведскую границу.

Вот и второй донос. Я вчитался. Вот сволочь! Купец, с которым я с Ильей плавал на ладье в Росток, настрочил на меня паскудную грамоту — де в Швеции был, каперам помощь оказывал за мзду.

Я свернул оба пасквиля в трубочку, сунул за пазуху. Теперь надо отсюда убираться, но прежде нужно сделать так, чтобы служивые и дьяк ничего про меня не помнили. Я повернулся к ним:

— Слушать только меня! Только мой голос! Вы все меня никогда не видели, никогда не слышали про лекаря Кожина, никогда не приводили меня в Разбойный приказ. Я буду считать до трёх, и когда скажу «три», вы все проснётесь, будете себя чувствовать бодро и хорошо, но забудете про моё существование. Раз! В голове светлеет, ноги становятся лёгкими. Два! Сердце стучит ровно, во всём теле чувствуется лёгкость. Три! Открываем глаза: всё забыли, и кто я такой — никто не помнит!

Я перевёл дыхание.

Дьяк поднял на меня голову.

— Ты кто такой, зачем здесь?

— Жалобу хочу подать.

— Давай грамотку.

— Дык, не написал ишшо.

— Вот когда напишешь, тогда и приходи! Афанасий, проводи!

Служивый, что ранее прилип ногами к полу, схватил меня за шиворот и вытолкал за двери.

Уф! Обошлось на этот раз, сам не ожидал, что всё пройдёт как по маслу. Всё-таки гипноз — штука сильная. Неплохо было бы ещё нейролингвистическим программированием заняться в своё время. Это, говоря по-народному, когда в мозг человека можно словами заложить программу дальнейших действий — например, всем служивым Разбойного приказа поубивать друг друга. И все бы спокойно и деловито, без всякого сопротивления, перерезали сотоварищей. Под гипнозом этого сделать нельзя, у человека остаётся чувство самосохранения. К сожалению, я поздно это понял, да и времени заняться такой интересной областью медицины не было. Моя работа была — головой и руками, а тут надобно головой и языком.