Читать книгу "Пациентка - Родриго Кортес"

Немолодой, но все еще энергичный вице-мэр целыми днями ездил по городу и встречался со всеми, кто имел хоть какой-нибудь вес. Он переговорил с членами клуба жен полицейских, и уже на следующее утро уставшие от вечных сплетен и совместного поедания тортов домохозяйки развернули широкомасштабную акцию «домохозяйки против преступности и криминала». Он посетил директора школы, и бездействовавшая несколько лет подряд организация бойскаутов возродилась буквально в течение недели.

Пожалуй, именно на бойскаутов Висенте Маньяни и рассчитывал более всего. Нет, в целом полиция управлялась, а туда, где прищемить Карлосу хвост по закону не получалось, вице-мэр посылал во внеурочное время Джимми Дженкинса и еще четверых столь же крепко подвязанных к семье Маньяни копов. Но именно бойскауты — возглавляемые любимыми внуками Висенте спаянные полувоенной дисциплиной и при этом свободные от условностей мальчишки должны были, по замыслу вице-мэра, выполнять главную функцию — ушей, глаз, а главное, молодого, сильного и пламенного сердца всей операции.

И дело пошло. Маленький заштатный городок, уже и забывший, что эта страна когда-то была великой, словно проснулся и сразу же зажил здоровой, осмысленной, наполненной событиями жизнью.

* * *

С того дня, когда Нэнси привезли домой в полицейской машине, Джимми как подменили. Его некогда живой, наполненный болью и страхом, взгляд словно остановился на одной точке, а сами глаза буквально остекленели! Он стал пропадать по ночам, порой возвращаясь лишь под утро, пропахшим чужой кровью и чужим страхом, а его походка стала тяжелой и даже величественной — как в дни молодости.

И все-таки это не был прежний Джимми. Нэнси приглядывалась к нему день за днем и как-то однажды поняла, что страх никуда не делся, и он все еще правит бал; более того, он достиг таких размеров, что просто вытолкнул самого Джимми почти за пределы жизни — в полное отчаяние!

Не лучше обстояло дело и с Рональдом. Не без помощи матери отвоевавший свою самостоятельность у братьев Маньяни мальчишка однажды вернулся из школы с бойскаутской нашивкой в виде американского флага на рукаве — гордый и невероятно самодовольный. Вот только глаза… они у Рональда менялись каждый день.

Да, сначала Рональд был горд, почти счастлив и несколько вечеров кряду тараторил о том, как они с мальчишками помогали полиции выслеживать тайные лежбища всяких там «латинос». Затем рассказы прекратились, а его взгляд стал излучать какое-то смутное беспокойство. Затем — почти панику…

Нэнси забеспокоилась и однажды отправилась в школу. Прошла в столь знакомую ей канцелярию, ожидая директора, принялась читать вывешенные на огромной доске объявления и вдруг все поняла. Командиром отряда, в котором был записан ее сын, числился Рикардо Маньяни.

Она дождалась директора, попыталась вызвать его на серьезный разговор, но тот и сам сразу же напомнил Нэнси ее сына и мужа — глаза стеклянные, уголки рта до отказа опущены вниз, голос напряженный, и в каждом движении, каждом жесте — паника.

— Не вижу причин для опасений, — отчаянно мотал директор головой. — Школа должна воспитывать настоящих граждан своей страны, и Рикардо Маньяни, я бы сказал, образец будущего гражданина отечества!

— С каких это пор? — наливаясь холодной яростью, поинтересовалась Нэнси. — Уж не с тех ли, как Висенте Маньяни стал…

— Вот только не надо этих ваших грязных намеков! — почти взвизгнул директор. — Вы, видно, уже забыли, как ваш собственный сын едва не вылетел из школы!

— Нет, — мотнула головой Нэнси. — Я ничего не забыла.

А тем же вечером она поймала себя на отчаянном желании спуститься в подвал и вытащить из картонной коробки столь хорошо зарекомендовавшую себя, безотказную «беретту».

«Бред! — остановила она себя. — Ты не должна все решать вот так! Ты ничего этим не изменишь!»

А потом она снова увидела глаза вернувшегося из школы сына и поняла, что если она не сделает хоть что-нибудь, дело неизбежно закончится «береттой». И на следующее утро Нэнси Дженкинс, предварительно созвонившись с прокурором и буквально вымолив у него дозволение съездить в Хьюстон для терапевтического сеанса, открывала дверь роскошного псевдовикторианского кабинета мистера Скотта Левадовски.

* * *

Психотерапевт окинул нежданную пациентку внимательным холодным взглядом и сухим жестом предложил занять кушетку.

— Рассказывайте.

— Мне хочется убить, — глухо произнесла Нэнси.

Левадовски поджал губы и скрестил руки на груди.

— Дальше.

— Я понимаю, что это не выход, но ничего другого в голову не приходит.

— А, собственно, что вас не устраивает, — с легким раздражением поинтересовался доктор. — Стирка, необходимость ежедневно готовить… может быть, секс? Что именно?

— Мне не нравятся мои мужчины, — заявила Нэнси. — Их сумели запугать.

— Кто?

Нэнси задумалась.

— Раньше я бы сказала, что это работа нашего вице-мэра… Висенте Маньяни…

Скотт Левадовски заинтересованно изогнул бровь. Миссис… как ее… Дженкинс была уже третьей пациенткой, упомянувшей это имя, с тем лишь отличием, что две предыдущие пытались при помощи психотерапии избавиться от навязчивого желания немедленно совокупиться с красиво седеющим, статным и мужественным политиком.

— Вы завидуете его мужской силе?

Даже в полумраке кабинета было видно, как густо покраснела Нэнси Дженкинс.

— При чем здесь это? Просто я хотела бы его убить…

— Я и говорю, — с энтузиазмом подхватил и принялся развивать эту идею терапевт. — Вы не желаете терпеть вокруг себя никого, кто мужественнее вас. Так, Нэнси?

— Н-нет! — замотала пациентка головой.

— Но ведь у вас нет фаллоса, Нэнси! — с внезапно прорезавшимся отчаянием в голосе оборвал ее доктор. — Очнитесь! Примите реальность такой, какова она есть! Вы не можете и не должны конкурировать с мужчинами за власть! Вы — другая!

Нэнси удивленно открыла глаза.

— Погодите, мистер Левадовски, вы меня совершенно не поняли. Я не хочу ни с кем конкурировать. Я просто хочу, чтобы все вокруг меня было правильно.

— То есть так, как нравится вам? — развивая ее мысль, издевательски усмехнулся Левадовски.

— А что плохого в том, что я не хочу видеть своих мужчин тряпками?

— А то, — процедил сквозь зубы Левадовски, — что это не ваше бабье дело. Это они должны решать, какими им быть, а не вы. Вам бы понравилось, если бы вам диктовали, какой вам быть?

— И что мне теперь делать? — ошеломленная таким поворотом логики, спросила Нэнси.

Доктор тяжело вздохнул, принялся ходить по кабинету и наконец остановился напротив кушетки с замершей в ожидании совета пациенткой.

— Смиритесь, миссис Дженкинс. Примите жизнь такой, какая она есть. И ради всего святого, что у вас еще осталось, не пытайтесь сражаться за правильное мироустройство наравне с мужчинами, — предоставьте это им. Ваше дело — обеспечивать порядок в тылу. Хороший ужин, приятная улыбка, теплая постель — вот ваша естественная природная функция!