Читать книгу "Бешеные псы - Джеймс Грейди"

— Я мог бы задать тебе один-единственный вопрос, но ты можешь не знать на него ответа, а если и знаешь, то соврешь — так какой смысл?

Прошло три минуты, прежде чем она клюнула.

— Ладно, сдаюсь. Так какой же твой самый важный, один-единственный вопрос?

— Ты сознательно работаешь на оппозицию внутри Управления? — спросил я. — Это единственный сценарий, который делает из тебя нашего заклятого врага. Если бы доктора Ф. убили люди извне, то все Управление — и ты в том числе — прикинулось бы, что ничего не произошло. Из пушки по воробьям. Но если доктора Ф. убила оппозиция, то либо ты одна из них, либо их марионетка. Впрочем, невинная марионетка.

— Это из-за таких, как вы, я окончательно запуталась.

— Да и мы порядком тоже. Потом, у меня нет времени… да и желания искать другие ниточки, за которые дергают тебя.

— Так ты считаешь, я из оппозиции?

— Нет.

— Почему?

— Ты слишком добрая.

— Не такая уж и добрая. Просто вы меня нейтрализовали.

— Я вовсе не хотел сказать, что ты само совершенство. — Я пожал плечами. — Я говорил про… чутье, веру.

Кэри отвернулась.

— Как тебе машина в гараже? — ненароком спросил я.

— Этот белый «кэдди»?

«Да! Точно!»

— Вы что, вообразили, что все будут глазеть на это чудо света, не обращая внимания на его пассажиров? Не сработает.

— Приходится брать то, что тебе достается, — сказал я.

— Что у тебя с бровями? — нахмурилась Кэри.

— Не волнуйся! Все в порядке. Просто обжегся.

— Да я и не волнуюсь.

— Мы не хотели причинить тебе боль. Я не позволил бы сделать тебе больно. Там, в машине, когда Зейн…

— Он трогал меня не как женщину. Можешь ему доверять.

— Абсолютно доверяю! Абсолютно. Он не стал бы. Не смог. Он хороший человек.

— А ты?

— У каждого свое.

— Да, — ответила Кэри. — То-то оно и видно.

В этих словах что-то кроется! Она никогда просто так не сказала бы ничего подобного!

— Виктор? Виктор!

— А? Да!

— Зачем ты в это впутался? Я понимаю, ты — человек беспокойный, но ведь ты сам сказал, и правильно: не такой уж ты простак, умеешь постоять за себя, и у тебя чертовски ясный ум. Убедительный, проницательный. Словом, всякое такое…

— Короче — в свое время — такого еще поискать.

— Ну а сейчас?

«Да, — подумал я, — что сейчас? Четыре дня в пути, и я уже поплыл. А как же остальные… Мы можем не продержаться вместе целую неделю, прежде чем снова свихнемся».

— Что ты собираешься со мной делать? — спросила Кэри.

— М-м-м…

— Можно договориться, — сказала она.

— Ладно.

— Во-первых, придется тебе меня развязать.

— Нет, так не пойдет.

— А как пойдет?

— Если я скажу — поверишь?

— Вик… Они вкратце рассказали нам историю каждого из вас. Я знаю и про Малайзию, и про ту женщину…

— Дерию, — подсказал я.

Кэри покачала головой:

— Не будем ворошить прошлое.

— Верно, лучше не надо.

— Так что ты собираешься делать? — снова уставилась она на меня.

— Ты разве не слышала? — удивился я, понимая, что сейчас не место и не время рассказывать ей все. — Я же псих.

— Я знаю про две твои попытки покончить с собой. Я понимаю, как тебе больно.

— Надеюсь, что нет, — еле слышно проговорил я.

— Если мы поговорим о…

— Спи, — сказал я, и Кэри услышала в моем голосе нотки тюремного надзирателя. — Я дежурю первый. И буду здесь. Охранять тебя.

— Или зачем-то еще?

— Да, — ответил я. — Да.

Я выключил свет, оставив Кэри лежать на кровати. А сам сел на стул. И, сложив ангельские крылья, канул во тьму.

37

В тот декабрьский день тысяча девятьсот девяносто девятого года ливень пулеметными очередями хлестал по окнам интернет-кафе «Блейдраннерз» в Куала-Лумпуре. Впрочем, экспатрианты, разместившиеся внутри этого малайзийского оазиса, урагана почти не ощущали. Перуанская исполнительница баллад Таня Либертад стенала что-то по-испански из музыкального автомата, стоявшего в баре рядом с курящимися благовониями. На экране компьютера гонконгский киберковбой Хонки, в черных очках, вел ураганный огонь по вурдалакам, которые лопались, как мыльные пузыри, оставляя после себя только мокрое место. Снаружи было семьдесят девять градусов по Фаренгейту, а скоро, когда ливень стихнет, превратившись на солнце в туманную дымку, станет и того жарче.

Я сидел за столиком, прихлебывая пиво, лицом к дверям, а спиной к двум австралийским девицам, которые ныли о том, как хорошо было бы съездить в Таиланд покурить опия, вместо того чтобы зря тратить рождественские каникулы в этой до посинения скучной Малайзии. Мне страшно хотелось почитать их мельбурнскую газету, заголовок которой броско рассказывал о самовлюбленных подростках, устроивших резню среди своих соучеников в средней школе в Колорадо, как если бы жизнь была компьютерной игрой. Но общественные новости не входили в мое оперативное задание.

Мои часы показывали 4.17.

«Теперь в любую минуту», — подумал я.

Над входной дверью звякнул колокольчик.

Дерия вбежала вместе с двумя своими подружками, складывая зонтик и смеясь. Она отряхнула от дождя свои веером рассыпавшиеся каштановые волосы, и я нутром почувствовал, что пропал.

Дерия и ее коллеги заказали столик. Они прикинулись, что не замечают меня, но в смысле притворного соблюдения приличий женщины — настоящие колдуньи.

Над входной дверью звякнул колокольчик.

В кафе стремительно ворвался Питер Джонс; он вымок до нитки, так что никому и в голову бы не пришло, что он всего лишь перебежал улицу. Драматическим жестом он утер глаза.

И явно первым заприметил Дерию и ее коллег.

— Привет, подруги! — воскликнул Питер. — Какие же вы предсказуемые! По пути на работу остановиться, чтобы выпить чего-нибудь прохладительного, погреться или подсушиться, уж не знаю… И… О боже! Да это же Виктор!

Женщины за столиком, куда плюхнулся Питер, устремили свои взоры на меня.

— Виктор! Что ты делаешь здесь? Нет, погоди, что ты делаешь там, когда я здесь, и главное, сегодня, когда у меня праздник? Садись сюда.

Питер провел меня к стулу, который втиснул между собой и Дерией.