Читать книгу "Нетерпеливый алхимик - Лоренсо Сильва"

— Ловлю вас на слове, — предупредил он меня и шумно вздохнул.

Мы тут же выехали в Алькаррию, и я вел машину с такой же скоростью, как и в первый день, когда нам позвонили, чтобы сообщить о найденном трупе. Меньше чем через час мы остановились перед шлагбаумом, преграждавшим въезд на территорию атомной станции. Преодолев уже знакомые нам посты (на этот раз охранники были вовремя предупреждены о нашем визите), мы очутились в кабинете начальника эксплуатационного отдела. Обиталище Давилы выглядело предельно скромно и было обставлено мебелью, вышедшей из моды лет десять-двенадцать назад. Всю противоположную стену занимал огромный снимок атомной станции, сделанный методом аэросъемки, а на столе стояли фотографии трех его детей.

— Итак, я вас слушаю. — Давила жестом пригласил нас сесть. Он казался более спокойным, чем накануне, во время телефонного разговора, но в уголках глаз затаилась тревога, будто его не покидала мысль об опасности. И недаром, подумал я про себя, поскольку он привык управлять предприятием, заключающим в себе колоссальные риски.

— Прежде всего, — начал я проникновенным голосом, пытаясь разрядить обстановку, — позвольте изложить мотивы, побудившие меня искать с вами личной встречи. Мы уже побывали здесь несколько месяцев назад и спрашивали о Тринидаде Солере. С тех пор утекло много воды. Дело закрывалось и открывалось вновь, появлялось и отметалось множество версий, наметился круг подозреваемых. В результате на первый взгляд простое расследование разрослось в такое дьявольское нагромождение материалов, с каким нам не приходилось сталкиваться за все время работы. После глубокого анализа моя напарница и я поняли, что из нашего поля зрения выпало главное действующее лицо — сам Тринидад Солер.

— Чем я могу помочь? — предупредительно спросил Давила.

— Сейчас я вам кое-что расскажу, и, судя по характеристике, которую вы дали Тринидаду во время нашего первого визита на станцию, вам об этом ничего не было известно. Ваш подчиненный развивал бурную деятельность на стороне, и она приносила ему огромные барыши. Словом, помимо атомной станции, он работал еще и на другие компании.

— Тринидад? Такого не может быть!

— Может, сеньор Давила. Не забывайте, с кем вы говорите. Мы досконально изучили его декларации о доходах и имущественное положение. Он хорошо упакован, будьте уверены!

— Вы меня просто ошеломили.

— У вас никогда не возникали подозрения?

Давила закрутил головой.

— Даже отдаленно, — медленно выговорил он.

— Мы пришли к предварительному заключению: Тринидад Солер был убит, и следы преступления ведут к его второй, скрытой от посторонних глаз, жизни. К тому же, — продолжил я, — он чего-то сильно боялся, о чем свидетельствуют неоспоримые признаки: антидепрессанты, два свирепых сторожевых пса и так далее. Принимая во внимание вышесказанное, невольно возникает вопрос: почему вы не заметили тревоги вашего сотрудника и почему она никоим образом не отразилась на качестве его работы здесь, на станции?

— Почему не заметил? Я уже говорил вам о его странном поведении, — осторожно вспоминал Давила. — За несколько месяцев до смерти он казался крайне озабоченным. Я отнес его состояние на счет переезда, строительства нового дома и связанных с ними хлопот. Вероятно, потому, что он сам постоянно жаловался мне на усталость от бытовых проблем.

— О скольких месяцах идет речь?

— Затрудняюсь ответить точно. Строительство длилось около года. А раньше я не замечал в нем ничего похожего.

— Можно ли назвать Тринидада трусом, как вы полагаете?

Давила помедлил с ответом. Я научился разбираться в людях и понимал, из какого теста сбит мой собеседник: он не принадлежал к той когорте беспечных болтунов, для которых наклеить на человека ярлык все равно что очистить от кожуры банан.

— Скажу лишь одно, — наконец проговорил он. — Я бы не назвал его храбрецом, напротив, он сторонился всяких конфликтов. Но если имел с кем-нибудь серьезные столкновения, то не утруждал себя сдерживанием эмоций.

— Вы считали его амбициозным?

— Сложный вопрос. — Давила опять задумался. — Он разительно отличался от иных наших сотрудников, чьи отчеты каждой своей строчкой кричали о страстном желании пробиться наверх. Я не видел в нем стремления сделать карьеру любой ценой, но теперь, когда вы об этом спрашиваете, мне пришел на память один случай: Тринидада обошли по службе, повысив в должности его подчиненного, и, по-моему, он принял это слишком близко к сердцу.

— И третий вопрос, — сказал я, — пожалуй, самый трудный, если не сказать, провокационный.

— Еще труднее?! — пошутил Давила, прищурив глаза.

— По-вашему, он был честным человеком?

Давила на лету уловил коварный подтекст затронутой темы и, по всей видимости, старался угадать, в чем состоит мое понимание честности. Так или иначе, но он затратил на обдумывание ответа гораздо больше времени, чем раньше.

— В моем представлении, — начал он неторопливо, — Тринидад обладал достаточным запасом прочности, чтобы поручить ему дело, от которого зависят здоровье и жизнь людей, и не ожидать от него нарушений норм в той сфере, за которую он отвечал головой. Не думайте, будто я никогда не сомневался в своих сотрудниках, выполняющих столь деликатные функции. Однако за шесть лет работы под моим началом он не дал мне повода упрекнуть его в отсутствии добросовестности. Я бы сказал, что Тринидад имел обостренное чувство долга и неукоснительно ему следовал. Вместе с тем людям свойственно заблуждаться. Еще никому не удавалось проникнуть в тайники человеческой души, за исключением своей собственной.

— Вы уходите от ответа. Поставим вопрос по-другому: скажем, не могли ли деньги заставить его поступиться честностью? — настаивал я.

— Деньги… — повторил Давила, пожимая плечами. — Однажды деньги преподали мне горький урок Три года назад мне пришлось уволить одного работника. Я ему слепо доверял и считал скорее близким другом, чем своим подчиненным. А он воспользовался положением и, получив от поставщика чек, рекомендовал его администрации станции. Подумать только — сломать себе жизнь ради каких-то двух миллионов песет![76]Когда я спросил, зачем он все это затеял, то услышал в ответ какой-то детский лепет: он-де думал, что его афера никогда не раскроется и что лучшего поставщика не сыскать в целом свете. Если в деле замешаны деньги, тут ни за кого нельзя поручиться. По крайней мере, я бы не опустил руку в огонь!

Последние слова Давилы прозвучали криком отчаяния.

Потом начальник эксплуатационного отдела повел меня и Чаморро по бесконечным коридорам и через бесконечные турникеты, где нас просили предъявить документы. Все эти предосторожности вместе с детекторами металлов и взрывчатых веществ при въезде на станцию превращали ее чуть ли не в самое охраняемое место в мире. Наконец мы дошли до отдела, обозначенного вывеской: «Противолучевая защита». Там Давила познакомил нас с несколькими сотрудниками. Одного из них, некоего Мануэля Питу, он представил как самого близкого Тринидаду товарища по работе. Это был мужчина лет тридцати, атлетического телосложения, с улыбчивым лицом и аккуратным пробором в волосах. Давила объяснил, откуда мы и зачем пришли, призвав обе стороны к максимальной сдержанности. Я выразил желание поговорить с Питой, и он деликатно ретировался, бросив на ходу: