Читать книгу "Принуждение к любви - Александр Звягинцев"

- А кто автор?

- Абу-ль-Хусаин Мухаммад ибн Ахмад ибн Джубайр аль-Кинани! - с удовольствием провозгласил отец.

- Мне встать? - осведомился я.

- Сиди, - махнул он рукой. - Был в Испании такой арабский мыслитель и путешественник. XII век…

- А при чем тут Багдад?

- А при том, что американцы, прежде чем лезть в Ирак, могли бы и почитать такие сочинения. Как и перед тем, как создавать на Украине альтернативный центр. Ведь украинцы - народ самостийный.

- А зачем им? - махнул я рукой. - Я тут с американской журналисткой разговаривал. Говорю: нехорошо бомбить другие страны и народы по собственному усмотрению и капризу, это на преступление похоже. А она в ответ: я за Буша не голосовала и даже допускаю, что американская политика может быть неидеальной, но… Но, говорит, вы должны понимать, что американская политика рождается из добрых, а не злых намерений! Представляешь? Какая-то младенческая наивность. Состояние сознания - доисторическое! Как будто ничего не было до них, а слова «Благими намерениями вымощена дорога в ад» никогда не были произнесены. И вообще, бесчисленных примеров того, как «добрые, а не злые» намерения оборачивались чудовищными злодействами…

- Да, - уклончиво сказал отец. - Но с другой стороны, вероятно, как раз духовная неискушенность и вот такая прямолинейность и лежат в основе американского духа. Который, заметь, торжествует во всем мире. Сомневающиеся и размышляющие редко оказываются на вершине. Тоже, между прочим, исторический опыт. Впрочем, бог с ними. Давай я тебе лучше про самостийную оранжевую Украину пару цитат зачитаю…

Отец покопался в папке и достал несколько листков.

- Ну, слушай, что не самые глупые люди когда еще писали: «Ограничение поля единой культуры может быть желательно только для бездарных или посредственных творцов, желающих охранить себя против конкуренции…

Такие люди и будут главным образом оптировать против общерусской культуры и за вполне самостоятельную украинскую культуру. Они сделаются главными адептами и руководителями этой новой культуры и наложат на нее свою печать - печать мелкого провинциального тщеславия, торжествующей посредственности, трафаретности, мракобесия и, сверх того, дух постоянной подозрительности, вечного страха перед конкуренцией…»

Он посмотрел на меня и значительно поднял палец.

- «Новое государство - это множество новых возможностей: депутатских кресел, дипломатических постов, министерских портфелей.

Скромный гимназический учитель в новой столице может рассчитывать на звание академика, ротный командир - на место начальника Генерального штаба…

Искусственная выделка нации, при неизбежном на первых порах безлюдье, всегда на руку слабым, неудачникам, в масштабе прежнего большого государства не преуспевшим…»

Я хотел тут кое-что возразить, но отец строго посмотрел на меня, и я прикусил язык.

- Ты слушай, слушай… «Эти же люди, конечно, постараются всячески стеснить или вовсе упразднить саму возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельно украинской культурой. Они постараются запретить украинцам знание русского литературного языка, чтение русских книг, знакомство с русской культурой».

Какое-то время мы обдумывали услышанное, а потом он спросил:

- Ну как?

- Ибн Джубайр отдыхает, - честно сказал я. - Даже покруче будет. А это кто?

- Николай Сергеевич Трубецкой… Вот такие мрачные прогнозы оставил он нам, и я молю Бога, чтобы эти предсказания остались только на бумаге. Знаешь, я сам, когда они отделились, думал: а вдруг они какую-то новую идеологию родят, которая и нам, русским, что-то новое откроет?

- Может, еще и откроют, - заметил я. - Ведь истинному христианину, как мне представляется, куда ближе предсказания одного из двенадцати апостолов - святого Андрея Первозванного. Побывав на Киевских холмах, он пророчествовал: «Поверьте мне, на них воссияет благодать Божья!» Отец кинул на меня быстрый взгляд, бросил папку на стол и, нервно побарабанив по ней пальцами, продолжил:

- Очень хочется верить апостолу Андрею, но пока наши с тобой братья едва ли не самым важным событием в своей истории сделали голодомор. И это страна с таким богатым прошлым! Знаешь, это не от провинциальной ментальности, как некоторые пытаются представить. Ведь провинциализм - это не форма жизни, это форма мышления.

Вспомни, сколько мыслителей и державников дал этот край государству Российскому. А оттого, что кому-то уж очень надо вбить клин между двумя братскими народами. Советская власть преподнесла им подарок, от которого и избавиться нельзя, и жить сложно. Слишком большая страна, слишком много противоречий. Помнишь, Петр Первый с поляками за что воевал? За Киев с местечками. Вот тогда была и вся Украина! По большому счету, некоторым украинцам и сейчас больше и не надо. Прекрасно бы они жили на этом пространстве. Хрущи над вышнямы гудуть… А под киевскими каштанами долго теперь не будет мира. Ибо есть еще и другие люди - они мотор общества. И здесь беда в них самих, там теперь никто не хочет быть вторым. Все великие. А значит, согласно закону всех революций, должны уничтожать друг друга… И мир у них пока черно-белый. В этом все горе. Они еще не научились жить по-европейски.

- К сожалению, это и наша беда, - добавил я.

И тут позвонил Прядко. И сообщил, что Литвинова, как выяснилось, ничем не били. Он сам ударился об острый угол мраморной крышки кухонного стола, там нашли волосы и кусочки кожи… Никаких сомнений у прокуратуры в этом нет.

- А он один был?

- Скорее всего, - ответил Прядко. - Он приехал туда уже поздно вечером. Зима, темно - никаких свидетелей.

- А отпечатки пальцев?

- Милый, там дни рождения и юбилеи отмечали. Там пальчиков - на любой вкус и больше. Может, и твои есть.

- Не понял?

- Шутка это, Ледников. Так что отпечатков вагон и маленькая тележка, только что с ними делать? Куда засунуть?

- Ну и что ты предлагаешь?

- Предлагаю разделение труда. Мы еще немного покрутимся, в том числе и по установлению возможных свидетелей. А ты будешь, как белый человек, думать, размышлять… Тем более что-то у тебя там в загашнике есть, а, Валек? Кое-какие соображения? Чует мое сердце, - засмеялся Прядко.

- Да ты, куркуль, тоже темнишь. А давай махнем не глядя, как на фронте говорят?

- Да ты же обманешь, что я, тебя не знаю, - буркнул Прядко. - Подсунешь какую-нибудь дрянь, дохлятину?

- А у тебя-то что за золото с бриллиантами?

- А у меня данные наблюдений, анализов, ответы на запросы, - похвастался Прядко, как турецкий барышник, впаривающий бедному туристу дерьмовую куртку из искусственной кожи.

- Товар хоть куда, - засмеялся я. - Только если бы там что-то реальное было, ты бы мне не названивал…

- Ушлый ты!