Читать книгу "Орион и завоеватель - Бен Бова"

Солнце поднялось высоко, а Одиссей все рассказывал о бурях, которые разбили его корабли, о волшебнице Цирцее, обратившей его людей в животных, о пещере людоеда Полифема на острове циклопов…

– Мне пришлось убить великана, чтобы не погибнуть, – говорил Одиссей. – И отец его Посейдон стал еще сильнее препятствовать мне, посылая навстречу кораблю еще более могучие бури.

– Итак, ты понимаешь, что отец всегда будет ненавидеть убийцу сына, – сказал Неоптолем. Но на этот раз дрожащий голос старца был менее резок, чем прежде.

Миновал полдень, а Одиссей все говорил, завораживая высыпавших на стену защитников города своими жуткими повествованиями. Рабы принесли вяленое мясо, фрукты, вино. Одиссей отпил из чаши, но продолжал говорить, рассказывая своим врагам о пережитых опасностях, о женщинах, с которыми он расстался ради жены и возвращения домой.

– Но когда я наконец увидел благословенную Итаку, – проговорил царь, и могучий голос его упал, – мой дом был полон людей, которые требовали от Пенелопы предать меня и вели себя так, словно уже захватили мое царство.

– Я понимаю жажду мщения, которую ты испытал, – сказал Неоптолем. – Но сын мой не вернется из царства мертвых.

– Царь эпирский, – отвечал Одиссей, – кровавая распря между нами приведет к гибели оба наших дома. Ни твой внук, ни мой сын не проживут достаточно лет, чтобы вырастить собственных сыновей.

– Увы, ты прав, – согласился Неоптолем.

– Вот что я говорю вам… – Одиссей обратился к тем, кто был на стене. – Если вы, родственники тех, кого я убил, сразите меня и моего сына, мои родичи убьют вас. Кто будет последним?

– Боги решат, Одиссей, – сказал старый царь. – Судьбы наши в их руках.

Я подумал, что если Неоптолем и его внук погибнут в этой бессмысленной войне, их род пресечется еще во времена ахейцев. И некому будет породить Олимпиаду, когда сменятся многие поколения. Поэтому-то меня и послали сюда. Но что же я должен делать?

– А не обратиться ли нам к богам? Пусть выскажут свое решение, – проговорил Одиссей.

"Что он задумал?"

– Назначим поединок, пусть два воина сойдутся друг с другом, копье против копья. А исход этой схватки решит судьбу всей войны.

Люди на стене загомонили. Неоптолем посмотрел направо, посмотрел налево. Мужчины, его окружавшие, кивали и переговаривались.

– Неплохо придумано, царь Итаки, – наконец отвечал старец. – Но кто может выстоять против столь опытного бойца? Поединок будет неравным.

Вояки, собравшиеся наверху, боялись вступить в единоборство с Одиссеем.

Царь Итаки воздел к небу руки:

– Но вы же хотите отомстить именно мне!

Неоптолем сказал:

– Нет, нет и нет, Одиссей. Ты бился с могучим Гектором и сокрушил стены Трои. Ты прошел мир вдоль и поперек… Ты был гостем в царстве мертвых. Кто из нас посмеет сразиться с тобой?

Склонив голову как будто бы в знак согласия, Одиссей спросил:

– А если я выставлю вместо себя другого бойца?

Я заметил, что Телемак просто дрожит от рвения, так хотелось ему защитить честь своей семьи и прославиться.

– Да, другого! – закричали мужи на стене. – Выбери другого!

Одиссей осмотрелся вокруг, словно бы отыскивая кого-то. Телемак шагнул вперед, но отец, хмурясь, отвернулся от него. Вновь подняв голову, Одиссей воззвал к Неоптолему:

– Пусть! Пусть все решают боги! Я выбираю этого неприглядного увальня. – И он показал на меня!

Послышавшиеся на стене смешки перешли в самый настоящий хохот. Что ж, я действительно казался истинным деревенщиной – в своем кожаном жилете, с грубым деревянным копьем в руках. Неудивительно, что Одиссей отказался дать мне лучшую одежду и оружие. Он задумал спровоцировать "божий суд" еще ночью. Осажденные немедленно согласились и спустились со стены выбирать собственного бойца.

– Ну, Орион, – сказал мне Одиссей очень серьезным тоном, – ты можешь избавить нас от кровавой войны, которая грозит пресечь и мой род, и род этого старца.

– Я понимаю тебя, господин.

Одиссей крепко схватил меня за плечо.

– Но пусть твоя победа не покажется им слишком легкой. Я не хочу, чтобы они догадались, как я провел их.

Телемак, который только что казался ужасно разочарованным – я даже опасался, что он разразится слезами, – теперь едва смог скрыть радостную улыбку.

Наконец ворота города распахнулись, из них вышли люди, которые недавно стояли на стене. Многие были облачены в бронзовые панцири, они держали в руках копья. Неоптолема в деревянном кресле вынесли рабы. Они поставили кресло на землю, и царь неловко поднялся, преодолевая боль в распухших суставах.

Но перед началом поединка следовало совершить жертвоприношения и высказаться. Полдень давно миновал, когда наконец расчистили участок на пыльной земле, и боец из Эпира выступил вперед. Он был почти такого же роста, как я, с мощной грудью и могучими руками, в бронзовом панцире, поножах и медном шлеме, закрывавшем нос и щеки так плотно, что я видел лишь светлые глаза, обращенные ко мне.

В нескольких шагах позади него юный раб двумя тоненькими руками держал огромный восьмиугольный щит. Казалось, что бедный парнишка вот-вот свалится под тяжестью ноши. Другой юнец держал пучок длинных копий, их бронзовые наконечники блестели, отражая лучи яркого солнца.

На щите было нарисовано око, я вспомнил глаз Амона, украшавший огромную пирамиду Хуфу в далеком Египте. Имелась ли здесь какая-нибудь связь? Я решил, что нет… Глаз этот должен был парализовать ужасом противника.

Я вышел на бой с тем самым грубым копьем, которое изготовил из узловатого ствола дерева. В светлых глазах соперника горело предвкушение легкой победы. Мы осторожно обходили друг друга, он защищался громадным позеленевшим щитом, который укрывал воина от подбородка до сандалий. Невзирая на могучее телосложение, он был быстр и легок. Я приподнялся на носках, восприятие окружающего ускорилось. Противник медленно отводил руку назад, так медленно, что казалось, на это ушла целая вечность. А потом изо всех сил бросил в меня копье.

В последний момент я отпрыгнул, и толпа издала стон, словно бы сожалея, что меня не пронзил острый бронзовый наконечник. Мой противник протянул руку, и оруженосец подал ему другое копье. Я остался на месте, а он снова шагнул вперед. Я ударил копьем по его щиту.

Ухмыльнувшись, он отодвинул древко щитом.

– Не бегай, Орион, – шепнул он, обращаясь ко мне. – Тебе не избежать своей участи.

Колени мои ослабли от удивления: на меня смотрели глаза Атона, глаза Золотого.

– Что тебя изумило? – спросил он, направляя в меня копье. – Разве ты не знаешь, что я и прежде принимал человеческий облик?