Читать книгу "Отель на краю ночи - Евгения Грановская"

Нет, он вовсе не собирался убивать того парня по фамилии Лемох. Лавр знал, что Лемох вложил деньги в строительство отеля, и решил просто с ним поговорить. Но Лемох не пожелал его слушать. И тогда Лавр пришел в отчаяние. А от отчаяния один шаг до ярости.

Он даже не помнил толком, как сказал Рексу «фас». А когда пес загнал Лемоха в яму и перегрыз ему горло, Лавру не оставалось ничего другого, как засыпать труп землей.

Это было ужасно. Ужасно!

Лавр дал себе слово, что больше не тронет пальцем ни одного человека — будь он инвестором или простым постояльцем.

Но они начали снова.

Смотреть на этот пир во время чумы для Лавра оказалось невыносимым. И все же он искал им оправдание. Он уверял себя в том, что эти люди не ведают, что творят. А потом один из них нашел череп… Старый череп с разбитой правой глазницей. Этот тип хотел сделать из черепа пепельницу. Пепельницу! И в душе Лавра что-то сломалось. Ведь это был ее череп. Вернее, той, кем она была раньше, когда еще могла дышать воздухом, которым дышат живые.

Кости погибших требовали отмщения. Эти кости проросли из земли, подобно адским семенам, и расцвели в душе Лавра яркими цветами — цветами зла. Безмерная и черная, как ночное море, тоска Марии вошла в его душу, переплавилась там, как в тигле, и превратилась в лютую ненависть.

И тогда Лавр понял, что ему снова придется убивать.

Сейчас, шагая по коридору отеля, он ни о чем не жалел. Даже о случайной жертве — двоюродной бабке, которую загрыз глупый пес. Старуха была безобидна? Да. Но она была безобразна. И тоже жила здесь. Жила. А значит, ей самое место в аду.

* * *

Шагая по коридору, Лавр достал из кармана глиняную бутылку, которую взял в комнате сексуально озабоченной престарелой дуры по фамилии Быстрова, и допил остатки импортного пойла.

Несмотря на выпитое, у него была совершенно ясная голова, но все как во сне, когда видишь стену, прикасаешься к ней и проходишь сквозь нее да еще считаешь это вполне естественным.

Лавр свернул за угол. Коридор был пуст.

Он старался ступать по ковру тихо. Сам себе он напоминал дикого зверя, крадущегося по следу жертвы, и это сравнение льстило его самолюбию.

До его слуха, по-звериному обострившегося, долетел звук чьих-то легких шагов. Он остановился. Кто-то шел по коридору, и он отчетливо это слышал. Еще секунда, и кто-то вывернет из-за угла. Он крепче сжал в пальцах рукоять ножа, уткнувшись суставами пальцев в маленькую гарду.

Из-за угла вышла Настя. Увидев его, она остановилась и открыла рот.

— Вы кто?

Лавр слегка расслабился. Девчонка. Всего лишь девчонка. Пожалуй, она не представляет для него никакой опасности.

— Привет, подружка, — он улыбнулся. — Куда спешишь?

Настя перевела взгляд на обнаженное лезвие ножа. И вдруг она увидела, что в другой руке мужчина держит бутылку из-под джина. Это был «Болсо», любимый джин ее матери, напиток очень редкий в этих краях, можно даже сказать — эксклюзивный. По спине Насти пробежали мурашки.

— Откуда у вас эта бутылка? — спросила она.

— Бутылка? — Он глянул на пустую бутылку, усмехнулся и снова перевел взгляд на Настю. — Я нашел ее в спальне.

— Значит, вы были у нее? Вы были у моей матери!

— Был, — Лавр улыбнулся. — Видела бы ты ее физиономию. Перед смертью она хорошенько проспиртовалась, так что протухнет не скоро.

Настя побледнела, губы ее задрожали.

— Вы… Вы…

Внезапно Лавр перестал смеяться и сказал необычайно серьезным голосом:

— Осквернители могил заслуживают наказания.

— Могил?

Он кивнул:

— Да. Это могила. И ты стоишь на ней.

— Это отель, — дрогнувшим голосом пробормотала Настя.

Лавр покачал головой:

— Нет. Это могила.

И он медленно поднял тесак.

Настя хрипло задышала и попятилась. Она понимала, что нужно убегать, но ноги ее ослабли от ужаса и горя.

Настя видела, как мужчина занес над ее головой тесак, продолжая что-то говорить, но лишь закрыла глаза. «Господи, пожалуйста, пусть это будет быстро», — подумала она и еще плотнее зажмурила веки.

Но прошло несколько секунд, а она все еще была жива. Наконец до Насти дошло, что она слышит не только голос мужчины.

— Эй, милок! — окликнул мужчину пожилой женский голос. — Что это ты задумал?

Настя открыла глаза, и сердце ее радостно забилось. В двух шагах от Лавра стояла странная пара — невысокий, коренастый парень и пожилая женщина в синем форменном халате.

2

Лавр почувствовал досаду, но растянул губы в приветливую улыбку и неторопливо обернулся.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он.

— Что здесь происходит? — спросил бармен, удивленно и хмуро глядя на нож в его руке.

Лавр прищурил глаза и лукаво осведомился:

— Ты уверен, что хочешь это знать?

Ответить бармен не успел. Тесак резко взметнулся вверх. В глазах бармена мелькнул ужас, он вскинул для защиты руки, но слишком поздно. Тесак рассек воздух и с хрустом вошел бармену в череп.

Отдача в руке заставила Лавра поморщиться от боли. Он выдернул тесак из головы мертвеца. На лезвии повисла какая-то клейкая сероватая субстанция вперемешку с кровью. Уборщица вытаращила глаза и попятилась.

— Ты тоже хочешь знать, что происходит? — поинтересовался у старухи Лавр.

Уборщица, вытянув перед собой руку, продолжала пятиться. Лавр взмахнул тесаком, и рука упала на пол. Капли горячей крови из разрубленной артерии брызнули ему на лицо.

Уборщица ткнулась спиной в стену и закричала.

— Хватит кричать, — поморщился Лавр. — Это меня нервирует.

Старуха продолжала вопить. Лавр снова взмахнул тесаком. На этот раз никакой отдачи не было. Голова стукнулась об пол и покатилась, разбрызгивая кровь, у стены остановилась.

Лавр внимательно осмотрел окровавленный нож, потом поднес его к губам и осторожно слизнул с лезвия капельку крови.

Мария будет довольна.

Но куда, черт побери, подевалась девчонка?

Лавр завертел головой. Девчонку нужно найти. И чем быстрее, тем лучше!

Он опустил тесак, перешагнул через два окровавленных тела и быстро зашагал по коридору.

* * *

Пока незнакомец беседовал с барменом, Настя сумела сбросить с себя оцепенение и потихоньку дошла до угла. С громко колотящимся сердцем она обогнула угол и побежала.

«Пожалуйста, быстрее!» — взмолилась Настя, стоя у лифта и с нетерпением глядя на загорающиеся лампочки.