Читать книгу "Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев» - Герман Романов"

«Талантливый кавалерийский генерал, этот пресловутый „черный барон“. И замена графу Келлеру будет, ведь Федору Артуровичу седьмой десяток. Не подкачал старик, поступил как следует», — Арчегов тяжело вздохнул.

Он надеялся на графа, и перед отъездом в Москву, чувствуя, что Фомин со Шмайсером что-то замышляют, оставил тому подробное письмо с объяснением своих шагов и инструкцией, на всякий случай.

К сожалению, по нерадивости доверенного контрразведчика в Новониколаевске, старый генерал получил послание только после того, как сам попался на откровенный обман с фальшивым царским приказом. А оттого и рассвирепел, и рванулся в Иркутск.

Три дня назад Арчегов получил шифровку из ГПУ — Келлер вышел из царского кабинета раздраженным, а у Михаила Александровича был пришибленный вид и красные, как у кролика, глаза. Прямо как дети — «опять двойка»!

Второй фигурант произошедшего «переворота», генерал-адъютант Фомин в тайне содержался под стражей — атаман Оглоблин сумел провернуть дело тихо, и все были уверены в том, что тот стал жертвой эсеровского покушения. Вот только Шмайсер пропал неизвестно куда.

«Ничего, приеду, решу с ним. Хорошо, что предугадал, что эта троица себе на уме, так что у них ничего не вышло. Вот только Степанова с Михайловым потерял! Но разве я мог предвидеть такой „рояль в кустах“ и пулеметы в окнах. Шмайсера я достану, ни сил, ни средств, ни людей не пожалею!» — с озлоблением закончил мысль Арчегов, но произнес совершенно не о том, что явилось предметом размышлений.

— Я разговаривал с генералом наедине. Очень тяжело. С вами и то было легче, после той счастливой осечки. Помните?

— А я о ней никогда и не забываю, Константин Иванович. Но если вы беседовали с генералом так, то я сочувствую и ему, и вам. Указали на все ошибки и просчеты прошлого года?

— Не только. Я видел, что Антон Иванович еле сдерживается, чтобы не проучить щенка, каким я ему представляюсь…

— Не думаю. Мы имели с генералом Юденичем долгую и весьма интересную беседу.

— И что сказал Николай Николаевич?

— Что у вас глаза старого человека. Как видите, не только я это заметил. Но мне известен ваш настоящий возраст, и не только это, а другие могут лишь предполагать. Они не слепцы, Константин Иванович, и говорили о вас с теми, кто знал раньше ротмистра Арчегова. А потому удивлены и поражены, но говорить им правду я, само собой разумеется, не стал…

Договорить адмирал не смог — автомобиль взрыкнул, дернулся и застыл как вкопанный. Собеседников бросило вперед, хорошо, что впереди стояла оббитая кожей стенка.

— О, детище французского автопрома! — Арчегов выругался сквозь зубы. — Мать твою за ногу, Гришка. Ну что, казак лихой, управился с табуном механических «лошадей»?!

Ординарец выглядел сконфуженным, покраснел, а шофер побледнел от злости — очень он не хотел передавать «баранку» в чужие руки, но раз генерал настаивает…

— В общем, так, Григорий! Ты ремонтируешь здесь это чудо техники и делаешь все, что скажет настоящий мастер вождения, — Константин Иванович польстил одетому в кожанку офицеру автомобильной команды. А мы на лошадок пересядем. Ведь так, Александр Васильевич?

— Конечно, Константин Иванович. Знаком с верховой ездой, да и рядышком. Вон море синеет, Тамань виднеется. Мы почти прибыли, в проливе нас миноносец ждет.

— Тогда по коням, ваше высокопревосходительство! Не будем терять времени, ибо чую нутром, что нас в этой станице надолго задержат. Посмотрите, сколько народа стоит на околице!

Полоцк

Отдельный Уральский кавалерийский дивизион был совершенно «сырой», но Константин Рокоссовский чувствовал себя откровенно счастливым. Эти два недолгих месяца службы в таинственном до жути отделе ВЧК оглушили его ударом дубины по затылку.

Он устал доказывать товарищам Бокию и Мойзесу, что будет рад служить в строю и принять эскадрон, а с затаенным желанием примет и взвод, лишь бы избавиться от этих тягостных и смертельно опасных секретов.

Но в лицо, само собой разумеется, этих мыслей не высказывал — бывший краском убедился на многочисленных примерах, что его непосредственные начальники слов на ветер не бросают и безжалостны до чрезвычайности, что соответствует названию комиссии.

Рокоссовский начал забывать свой сибирский поход, как кошмарный сон. А как все хорошо шло — на одном дыхании 5-я красная армия дошла от уральских гор почти до самого Енисея.

И получила страшный, сокрушающий удар от опомнившихся белых и подошедшей к ним на помощь Сибирской армии. И покатилась в жутком беспорядке до самого Омска на Иртыше, где ее спасло, другое слово здесь просто не подойдет, заключенное с новым Сибирским правительством соглашение о перемирии.

— Зарвались! — Рокоссовский сам себе вслух объяснил причину жуткого разгрома, который, то ли к счастью, то ли нет, он не видел. Да и свой короткий плен Константин не любил вспоминать, как и свою встречу с царским генералом, и те загадочные слова, что тот ему говорил. А может, именно то, что он и услышал, спасло ему жизнь…

— Свои намного страшнее!

Краском отогнал от глаз жуткое видение Мойзеса, даже потряс головой, стараясь избавиться от морока. Помогло! И стал прислушиваться к знакомым раскатам артиллерии — сегодня на рассвете весь Западный фронт Тухачевского перешел в наступление, проламывая польские позиции и перемалывая наглых интервентов в труху.

Силу красные собрали неимоверную, причем далеко не всю — из Сибири и кавказских предгорий эшелон за эшелоном шли перебрасываемые оттуда дивизии.

Белые оказались настоящими русскими патриотами и сами предложили мир, пока идет война с иноземными захватчиками. И не только мир — как знал Константин по своей прежней службе, Сибирь начала передавать вооружение и снаряжение…

Тысячи царских офицеров, что не желали участвовать в русской междоусобице, сейчас записывались добровольцами в Красную армию. А среди них и генералов много, один Брусилов чего стоит. После его знаменитого в 1916 году прорыва у Луцка и разгрома австро-венгерской армии сей генерал стал известен всей стране.

Теперь Рокоссовский не сомневался, что они погонят поляков на запад и напоят коней в Висле, развернув над своими победоносными полками красное знамя мировой революции. Приказ командзапа Тухачевского, зачитанный войскам фронта, об этом говорил предельно четко и откровенно — «Даешь Варшаву!»

И пусть в дивизионе всего две сотни сабель и он толком не укомплектован, зато есть шесть пулеметов Максима, установленных на легких пароконных повозках, и приданный отряд бронеавтомобилей — три «Остина», вооруженных каждый двумя пулеметами.

Грозная сила! Тем паче в составе целого конного корпуса товарища Думенко. А ведь поговаривают, что еще идут эшелонами три кавалерийских дивизии и будет развернута 2-я Конная армия, как на юге, которой командует товарищ Буденный.

Сейчас все зависит от пехоты — впереди кавалерии прорыв вели две стрелковых дивизии. И как только они сомнут позиции поляков и разорвут их фронт, то в брешь устремится красная конница. И все, без остановки — на Вильно, на Варшаву, к победе!