Читать книгу "Злобный король - Мила Кейн"

волосы в жгут, я повернул ее голову, чтобы получить доступ к крошечному порезу. С каждым поцелуем в заживающую рану я вдавливал извинения в ее кожу.

Я двинулся вниз по ее спине, целуя и покусывая позвоночник. Она тяжело дышала, все ее тело оставалось неподвижным благодаря моей силе, и я наслаждался контролем, который она давала мне над собой. Конечно, я мог бы просто забрать его, но ее сладкая капитуляция была горячее всего на свете.

Когда я добрался до ее попки, я сделал то, чего ждал целую вечность. Прикусил ягодицы, впиваясь в гладкую кожу странным любовным укусом.

— Ты пытаешься оставить след? — спросила она и напряглась, когда я провел пальцем по ее влажной расщелине.

— Блядь, да. Я хочу вытатуировать свое имя прямо здесь, — пробормотал я, обхватывая округлые шары.

Я широко раздвинул их, прежде чем наклониться и лизнуть по центру. Она сразу же напряглась, пытаясь оттолкнуть меня, но я не позволил ей. Вцепившись руками в ее бедра, я удерживал ее распростертой перед собой и мурлыкал, касаясь кожи.

— Язык или член, королева бала. Решай. В любом случае, эта попка моя, и я бы предпочел разрушать тебя медленно.

Она задрожала подо мной, но не стала сопротивляться, когда я наклонился и провел языком по всей длине ее щели, от клитора до попки. София даже не подозревала, как каждая частичка ее тела возбуждала меня. Она дергалась, пока я пальцем играл с ее попкой, не прекращая трахать языком. Я лизал и сосал ее, пока она не превратилась в месиво, а затем перевернул и снова погрузился в ее киску. Я дразнил ее клитор, пока она не взорвалась. Когда она кончила мне в рот, я слизал ее соки, а затем откинулся назад, давая ей время прийти в себя.

Черт, она представляла собой потрясающее зрелище, лежа обнаженной на белых простынях. Ее оливковая кожа и изгибы, темные волосы на холмике и розовые соски — все это призывало меня поглотить ее.

Она оперлась на локти, согнувшись пополам. Смущение пылало на ее щеках от моего пристального изучения.

— Ты — самое прекрасное, что я когда-либо видел. — Мой голос был грубым.

— Швея хотела, чтобы я сбросила пять фунтов, — прошептала она после короткой паузы.

Я презрительно фыркнул.

— Скажи мне ее имя. Я убью ее за тебя.

Улыбка озарила потрясающее лицо Софии, и она покачала головой.

— Убийство людей не может быть твоим основным методом решения проблем.

— Почему нет? Очень эффективно. Я докажу тебе это, когда убью твоего кузена, — пробормотал я. Моя рука опустилась на член, отчаянно требующий внимания, и я позволил своему взгляду задержаться на всех ее изгибах и впадинках.

— Ты действительно собираешься убить его? — спросила София, ее глаза расширились.

— Блядь, да, и любого другого, кто встанет у меня на пути. Теперь раздвинь колени для меня, — проинструктировал я ее.

Она снова покраснела, невинная, как чертова школьница, несмотря на свои двадцать два года.

— Зачем? — с вызовом спросила она, потому что София никогда не слышала из моих уст ни одного слова, которое ей не хотелось бы оспорить.

— Затем, что я собираюсь лизать тебя снова, пока ты не забрызгаешь всю кровать, а потом я тебя трахну. На этот раз я главный, и я не веду переговоров.

— Я принимаю таблетки, просто чтобы ты знал… на случай, если ты волновался.

— Разве похоже, что я волновался?

Иногда она меня забавляла. София понятия не имела, насколько долгосрочными были мои намерения в отношении нее.

Она сглотнула.

— Большинство парней волновались бы, я думаю.

— Если ты еще не поняла, я не такой, как большинство парней, и, хотя то, что ты предохраняешься, разочаровывает, в этом нет ничего такого, чего нельзя было бы исправить в будущем.

Она потрясенно уставилась на меня, когда мои слова дошли до нее.

— В смысле?

— А ты как думаешь? А теперь разведи колени в стороны, или я свяжу тебя так, как хочу, и буду удерживать часами.

Она прикусила губу, борясь с отказом, но подтянула колени и широко раскрылась для меня.

Я усмехнулся, снова опуская голову и вылизывая ее центр.

— Хорошая девочка. Это было не так уж сложно, правда?

— Пошел ты, Николай, — пробормотала она и застонала, когда я задержался над ее киской и сплюнул на подрагивающий центр, сделав ее еще более влажной.

— О, я войду в тебя, lastochka, и буду входить до конца ночи.

Я нырнул внутрь, лаская ее клитор и растягивая его пальцами.

София сдалась, когда я погрузил три пальца в ее киску и один в ее попку, щелкая языком по клитору как сумасшедший. Она громко кончила.

Я в последний раз поцеловал ее дергающуюся киску и двинулся вверх.

— Веди себя тихо. Что подумает бедный Анджело?

София бездыханно рассмеялась.

— Это Анджело помогает тебе?

— Твой телохранитель — единственный, кто так же, как и я, заинтересован в том, чтобы убраться к чертовой матери из этой дыры.

Я поцеловал ее в шею, скользя членом внутрь нее. Ее стенки были так напряжены, что мне стоило больших усилий раздвинуть их. Она была чертовски мокрой от траха пальцами, и с каждой секундой ее тугие мышцы раскрывались чуть больше.

Я опустил одну руку на клитор, чтобы еще больше расслабить ее, а другую — на горло. Мне нравилось чувствовать, как под моими пальцами бьется ее пульс, показывая истинные чувства, даже когда ее рот отрицал мое воздействие на нее. Ее сердце знало правду.

— Той ночью был твой первый раз, королева бала? Скажи мне правду.

Она ахнула, выгибая спину и царапая мои плечи, когда я толкнулся глубже.

— Звучит так, будто ты уже знаешь, — ответила она на выдохе.

— Ну, утром было трудно определить, моя это кровь или твоя, — пробормотал я, уверенно погружаясь в нее, хотя ее тело, казалось, пыталось вытолкнуть меня.

Это было лучше, чем все, что я когда-либо испытывал. Осознание того, что она не была ни с кем другим, успокоило рану внутри меня, нанесенную ее помолвкой с моим братом.

Пока я ждал ее, мне и в голову не приходило, что она тоже ждала меня. Конечно, причина могла быть в мерах контроля Антонио, которые помешали ей связаться с кем-то еще, но темной, собственнической части меня это было безразлично. Единственное, что меня волновало, — то, что эта женщина моя, и только моя. У нее не было отношений с другими, о которых можно было бы вздыхать или вспоминать с нежностью. Я — единственный мужчина, который когда-либо был внутри нее. От одной этой мысли