Читать книгу "Немимолётный роман. Книга вторая - Марина Повалей"

часы, и бабушка начала своё заклинание. Магическое, на языке вторженцев, первомагов. От неё сейчас требуется не ведьмовство – некромантия.

Воздух вокруг загустел, словно стал темнее, серее.

Примерно сейчас каменный пол под смертницей должен стать нестерпимо холодным. Но шевелиться ей нельзя. Ей предлагали ментальное подчинение без боли и чувств, она выбрала трезвую память.

Связь, что сначала ниткой потянулась из центра пентаграммы к паху Оттона, мы все увидели, за исключением Криса, что стоял в углу, натянутый, как тетива. То, что было ниткой, стало лентой из тьмы. Чёрная, дрянная магия.

Мать-Земля! Мне действительно жаль эту женщину, потому что я понимаю: на этот раз точно сработает. Лента не оборвалась, как в прошлые разы, потому что в этот раз, я взяла за предмет привязки ткань, точнее, тканевую куклу, которая, судя по всему, где-то у беглой ведьмы.

Так и есть. Кукла!

Чёрная лента вьётся и извивается. Бабушка сжала в руках древнее украшение, что станет вместилищем, соединила ладони. Окунула их в медную чашу с зельем.

Глаза прикрыты, ярко-красные волосы распущены, а губы шепчут заученный речитатив. Две монотонные песни в одном помещении могли бы усыпить, но странным образом бодрят, так же, как и редкие, пока, схватки.

Скоро моё вступление. Я выдернула шпильку из волос.

Леди Хэтар подняла взгляд на Оттона. Она тоже знает – это конец. На этот раз ритуал завершится. Не сводит с него глаз. Айлис остановилась на очередном круге, став лицом к западу, за ней последовала бабушка, и прежде, чем делать шаг, я глянула на Криса, что стоит у стены всё так же, в прежней позе. Словно почувствовала его, как будто впервые в истории не ведьма питает своего мага, а наоборот.

Ритуальный кинжал, некромантка начала выкрикивать древние имена первомагов, я дождалась нужного и на следующем, имени рождённого в другом мире некроманта, я рубанула по ленте-связи.

Завела своё заклятье, впитывая злую силу в железо, Айлис продолжает своё – вытягивая из короля приворот до капли, бабушка вгоняет душу почти мёртвой во вместилище.

Она уже почти не дышит, мы понимаем, жизнь покидает её, но зелёные глаза всё так же смотрят лишь на любовника, словно не знают, что ноги уже не держат мёртвое тело.

Сначала окончилась песнь Айлис – от приворота не осталось и следа. Затем замолчала бабушка – душа покинула тело. Моя песнь продолжалась несколько долгих десятков минут – нельзя оставить ни следа грязной силы там, где живут люди.

Красивая, ещё молодая женщина… её нет больше. Она не ушла в другой мир, но и жить больше не будет. Тело её мертво и разложение медленно, но уже началось.

Возможно, когда-нибудь Оттон второй простит её и выпустит из массивного золотого украшения, дав ей жизнь… хотя бы духа.

глава 32

Кристофер

Королевский дворец в Келсе содрогался от женского крика. Крис содрогался вместе с древними стенами. Он запретил ставить купол тишины, потому что должен слышать, как она кричит. Кричит, значит рожает.

Никогда ещё, он уверен, этот камень не слышал ничего хуже этого крика. Как бы ни кричал человек, от боли ли, от страха или от счастья, всегда можно что-то сделать. Помочь. Только не сейчас. Единственное, что он мог – метаться из спальни в гостинную собственных покоев, ни в силах ни уйти, как советуют дядя и отец, ни помочь.

Беспомощность… пожалуй, самое ненавистное чувство для человека, который привык добиваться цели. Не мытьём, так катаньем. Там, где не работает планирование и труд, сработает упорство. Только не сейчас.

Он снова ничего не может сделать!

Затушил сигару, что стрельнул у бабушки жены, он достал её настолько, что она швырнула в названного внука золотой с бриллиантами табакеркой. Лучше бы он не поймал, полежал бы в отключке, пока всё кончится!

– Не понимаю… не понимаю… Адовы демоны! Ходят поезда и пароходы, ездят велосипеды и машины, а средства, чтобы облегчить родовую боль нет, словно мы в глухом средневековье, – он шандарахнул табакеркой по столу. Хотел было прикурить ещё, но понял, что ещё одна затяжка и он попросту не встанет.

Последние шестнадцать сигар, выкуренных за тринадцать часов, определённо были лишними.

– Это кара создателя за грех первой женщины, что согрешила с демоном в раю, – Оттон не собирается же цитировать племяннику святое писание?

– Просто нужно подождать, – отец шикнул на брата, – не она первая, не она последняя. Миллионы женщин рожают каждый день, и ничего, все живы…

На последнем слове герцог сник, сам понял, что сказал. Плохие у него утешители.

– Пойду, – подорвался маркиз.

– Кристофер, уймись, создателя ради!

Он не стал ни слушать, ни спорить. В следующую минуту уже открывал дверь под очередной душераздирающий крик.

– Ну… как ты? – спросил тихо, беря жену за руку.

Та до боли вывернула его руку в новых потугах и закричала ему в лицо.

– Милая, не кричи, принялась Айлис по сотому кругу, сидя меж разведённых Ташиных ног, – знаю, это больно…

– Откуда? – заорала маркиза, Крис погладил ею руку. Даже если сломает. Пусть. Если ей от того станет хоть немного не так больно.

Кристофер молчал, потому что два часа назад, как только окончились схватки, каждую минуту которых он был рядом и начался родовой процесс, он попытался в унисон Айлис объяснить Таше, что ей нужны силы на роды, не нужно тратить их на крик.

Тогда взметнулся порыв ветра и в руке любимой женщины оказался скальпель. Тот сверкал прямо в Криса.

– Ещё одно слово! Клянусь! Ещё раз ты скажешь мне как дышать, где молчать! Я убью тебя! Клянусь силой.

Он молчал. Говорил, конечно, но что-то несущественное, подбадривающее. Не столько чтоб услышала, сколько для фона.

– Вот, вот так… умница. Молодец! Хорошая девочка… давай, давай, вот идёт головка, – послышался лепет Айлис и Крис, сам не понимая, что делает, бросил руку жены и побежал со всех ног к повитухе.

Лишь когда он своими глазами увидел маленького человека, что по сантиметру появляется в этот мир, когда глаза свыклись с тем чудом, что им явили, он понял, что нарушил договор, по которому ему разрешили присутствовать. Не смотреть туда, где разведённые ноги жены были накрыты простынёй.

Взгляд сам соскочил, но не увидел ничего такого, чего так боялась Эльташа. Только чудо рождения, собственной крови и боль собственной жены.

Больше никаких детей! Совершенно никаких!

Создатель! Если бы он только мог представить, что это такое, он бы никогда…

– Умница! Уже выходит!

– Дайте мне!

– Крис!

– Руки!

– Вымыл. Я сам. Будьте рядом,