Читать книгу "Настоящая леди - Кристина Додд"

Она растерянно моргнула. Себастьян чуть было не рассмеялся от охватившего его чувства торжества и ликования. С ней, с Джиневрой Мэри, из семьи его заклятых врагов, он только что пережил самое фантастическое наслаждение, какое он когда-либо испытал в жизни. Он добился своего: он превратил чопорную экономку в создание из огня и света. Разве это не торжество – заставить ее зайти так далеко – и это в первый раз!

Теперь она его навсегда. Никому никогда не стать между ними.

В ушах у него гудело, и этот шум становился все громче и громче. Он взглянул на дверь. Стучало вовсе не у него в висках. Кто-то рвался войти. Эта проклятая горничная, девчонка позвала на помощь.

Он обнял Мэри.

– А теперь отдохни немного.

– С чего бы это?

Себастьян смотрел на нее с изумлением. Он знал, что Мэри невинна с того самого момента, как в ней побывал его палец. Но из случайно услышанного им разговора ее с горничной он понял, что Йен покушался на нее, и это привело его в ярость.

Да, он знал, что перед ним девственница, но это его не остановило. Его тщеславию льстило пробуждать в ней эти необузданные инстинкты.

Такие чувства не делают ему чести, но он никогда не обманывался относительно своих менее привлекательных свойств. Они помогли ему выжить, когда все остальное в его жизни погибло. Он привык добиваться чего хотел всеми доступными ему способами, и он хотел Мэри Фэрчайлд.

Сейчас он видел, как к ней возвращается ее прежняя независимость. У него на глазах мягкая томность, вызванная удовлетворенной страстью, сменялась жесткой холодностью. Теперь он знал: Джиневра Мэри оставалась податливой только первые пять минут после близости. Что ж, приобретение опыта всегда полезно. Если он хотел добиться от нее обещаний или потребовать повиновения, нужно пользоваться этим кратким отрезком времени.

– Тебе нужно отдохнуть, – настаивал он.

– Это ты так думаешь.

Она приходила в себя с ужасающей быстротой. Мэри хотела отодвинуться от него, но он ей этого не позволил, твердо удерживая ее за руки, как он обычно сдерживал упрямую двухлетку.

– Почему ты думаешь, что я должна отдыхать после этого?

В голосе у него появился оттенок раздражения.

– Даже мне пришлось отдыхать после первого раза.

Мэри выпятила подбородок.

– Женщины значительно выносливее мужчин. Очевидно, так.

– Я надеялся обсудить дальнейшие планы в более спокойной обстановке.

– Спокойной? Ты так это называешь?

Мэри повернула голову в сторону двери, сотрясавшейся от непрерывного стука.

– Что им нужно?

Она намеренно игнорировала его, не обращая внимания ни на его взгляды, ни на прикосновения. Притворяется, что ничего не замечает?

В раздражении он опрокинул ее навзничь, не выпуская из своих объятий.

– Я полагаю, им хочется услышать, что то, что только что произошло, не имело места.

Она покраснела. В самом деле покраснела, от основания шеи до корней волос. Его это откровенно обрадовало. Ему было неприятно думать, что пережитое им потрясающее ощущение произвело на нее такое незначительное впечатление. И, конечно, это было не так. Мэри никак не могла избавиться от привычки скрывать от него свои чувства.

– А если это им не удастся, они захотят знать, когда состоится свадьба, – продолжил он. Краска мгновенно сбежала с ее лица.

– Ты об этом подумала?

Она отрешенно уставилась в потолок.

Взяв ее за подбородок, он повернул ее лицо к себе.

– Подумала? – упрямо спрашивал он.

– Ничего я не думала, – огрызнулась Мэри.

Прекрасно. Значит, вот как!

– Да и ты тоже думал вовсе не об этом, а иначе мы никогда не оказались бы в таком положении. – Она попыталась сесть. – Если ты дашь мне встать, мы сделаем все что можно, чтобы поправить дело.

– Да, я с нетерпением жду твоих предложений, – он откинулся на подушки.

– Я поправлю платье, ты причешешься и тоже приведешь в порядок одежду. Мы их впустим и станем отрицать что-либо дурное…

– А что мы скажем им о пятнах крови у тебя между ног?

Ее всю передернуло, но он внезапно разъярился, как это уже бывало с ним раньше.

– И у меня…

– Нет! – она зажала ему ладонью рот. – Не говори об этом.

Схватив ее руку, он оторвал ее от своего лица.

– Не говори, вот как? Умолчание ничего не изменит. Что сделано, то сделано – я не Фэрчайлд. Я привык платить своим кредиторам. Ложь для меня не образ жизни. Я не убиваю соседей.

– Что сделали тебе мои родственники, что ты так зол на них? – спросила она. – Я должна знать. В конце концов, ведь и я – Фэрчайлд.

Он мысленно выругал себя за это неуместное упоминание об их семейной вражде, но злоба так давно жила в нем, что въелась в душу.

– Не имеет значения. Я Дюран! Я поступлю честно! Я женюсь на тебе.

– Нет.

Стуки в дверь теперь уже сопровождались криками. Они подняли такой шум, что могли бы разбудить мертвого – или во всяком случае, сделать пребывание Себастьяна в спальне Мэри общим достоянием.

– Куда ты денешься, лишившись репутации?

Мэри откинула волосы с лица и зажала их в кулак на шее у затылка.

– А куда денешься ты, взяв себе в жены одну из Фэрчайлдов? – спросила она, не уступая ему в жесткости.

– В постель, – расхохотался он. Мэри снова распустила волосы.

– Я останусь той же, кем была.

– Я сделаю тебя Дюран, изменив тебя внутренне.

Она смотрела на него с недоумением, не понимая, что он хочет сказать, или, быть может, сомневаясь в его способности шутить.

Но это была не шутка, хотя он и не собирался ставить ей в вину, что она не поняла ее. Он был не из тех, кто заискивал перед ней, добиваясь ее внимания. Ему было плевать на любые условности, в жизни его мало что занимало. Но он был бы ей лучшим мужем, чем другие. Он знал о ней правду, о чем никто другой и не догадывался.

– Почему ты не хочешь выйти за меня? – спросил он помягче. – Со мной трудно ладить, но я богат…

– И я тоже, – возразила она быстро.

– Не так, как я. До меня тебе далеко.

Он не обольщался мыслью, что все их разногласия закончились. Он отлично знал, что похоть еще не основание для брачного союза. Но у него не было выбора, он должен был завладеть ею навсегда.

– Я не могу стать твоей женой. Между нами никогда не будет ни уважения, ни любви, – губы ее скривились презрительно, он никогда еще не видел ни у кого такого выражения, – ни даже правды и искренности.