Читать книгу "Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев"

стены дотронулся. И все. Осел курган и похоронил и Долото, и тех пятерых товарищей. Доставать их тела мы уже не стали. Поделили промеж собой серебро да малую толику злата, передрались, как водится, да мелкими ватагами разошлись в разные стороны.

Меня угоном взяли казаки, когда я пробирался по Дону до Воронежа. Пять верст не дошел до реки Вороны — повязали, добычу отняли и «вороньим трактом» прогнали до Москвы. Оттуда и пошел я мерять ногами уже сибирский тракт…

***

Князя тронули за плечо. Он недовольно обернулся. Перед ним на корточках сидел Егер.

— Худо дело, князь, — подставив сбоку ладонь ко рту, сказал он.

Артем Владимирыч поднялся и пошел от костра. Егер шел сзади и тихо бубнил:

— Подобрался сим часом ко мне Гуря, холуй ученого посланника… Повел за телеги. А там двое наших солдат под телегами лежат, лыка не вяжут.

— Пьяные? — спросил князь, загораясь бешенством. — Бочки с водочным зельем проверил? Оттуда брали?

— Вот то-то и оно, — сказал в голос Егер, — бочки целы, водочный тайник не обозначился. А пито ими, судя по запаху, — вино.

— Ясно, — сказал князь. — Солдат тех пробудить, без пристрастия допросить, связать, поставить надежный караул. На утренней поверке им — отрубание голов.

— Уже пробудил и повязал, — ответил Егер.

— Гуря спаивал?

— Гадать нечего — он, — зло пробормотал Егер, — не в ем дело. Мне что — завтра две головы рубить? Так я несвычен. Мне бы кистенем… да по ворогам… А тут — наши! Ать жалко — парни молоды, податливы…

— Как зовут винотерпцев? — вдруг весело спросил князь. Ему пришла на ум занятная думка.

— Веня Коновал да Сидор Бесштанный, — назвал имена Егер.

Из кустов тальника, со стороны реки, на свет костров вдруг высунулась бородатая, но лысая голова.

— Князь Гарусов где будет? — строго вопросила борода.

— Я — есть таковой! — откликнулся князь.

— Привет тебе от Баба Демид, князь, — сообщил, совсем вылезши наверх, лысый мужик. — Возы с оговоренным припасом стоят отсюда в версте. И, едрена корень, угостите хоть водкой! И покурить!

За десять тысяч рублей серебром ушлый промышленник Баба Демид послал десять пятифунтовых пушек полевого боя, да к ним же тысячу картузов огненного зелья — по сто на пушку. Пороховой припас везли на отдельных телегах. Опять же отдельно везли ядра — пять тысяч каленых шаров по пяти фунтов весом. Немудрено, что возчики запросили водки, — такой припас каждый миг про смерть напоминает! И покурить возле него никак, да и где нечаянно стукнуть — беда! А с другой, особой стороны — до смерти каждому охота такой припас приберечь. В приречных долинах Оби! Для себя!

Две сотни ружей особой, демидовской работы, с треугольным штыком, таким, что не втыкался в дуло, как немецкий багинет, а входил в подствольный паз, тоже везли отдельным обозом. Для плотности поклажи патронные припасы к ружьям везли вместе.

Увидев это богатство, князь заломил треуголку и подсвистнул.

— Не свисти, барин: стрелить не будет, — важно проговорил мужик на передней подводе. — Кажи — куда везти?

Князь не ответил. Прошелся вдоль обоза, обсмотрел перевязь поклажи: накрепко было пришпилено. Заодно посчитал — сто телег, без двух — прислал Баба Демид. Спасибо ему теперь будет!

Артем Владимирыч вернулся назад, к голове обоза.

— Ты будешь старшой? — спросил он бородатого да лысого возчика, требовавшего водки и покурить.

— Я! — гордо отозвался старик. — Вот и гумага. Здесь все начертано — сколько пушек, сколько пороху, сколько убойного снаряда. И сам хозяин руку к тому приложил, — мужик показал реестровую перепись поклажи и смутную, невнятную закорючку.

— Сколько вас, возчиков? И чьи возы да скотина? — спросил князь.

Старший задумался, видать — не умел вести счета. Но про имение

сказал:

— Возы да скотина наши, с наших подворий взяты.

Князь по-немецки велел Егеру бежать в лагерь. Тот, просияв ликом, побежал на свет далеких костров.

Когда Егер вернулся, ведя с собой десять пустых повозок и пушечную команду Левки Трифонова, князем все уже было решено. За девяносто восемь коней и телег он выплачивал по три рубля с полтиной. Да в придачу давал возчикам десять своих пустых возов с конями, корову и три мешка пшена — на обратный путь…

Егер с Левкой Трифоновым, как бы от себя, поставили посланцам Демидова ведро водки в стекольных четвертях и пять кисетов по фунту аглицкого табаку в них.

Это был щедрый расчет. Мужики-обозники, человек тридцать, подходили каждый в свой черед — поясно поклониться князю. На такой приработок они и надеяться не смели. Под гужи тяжелого военного припаса мужики, конечно, поставили самую худую скотину со своих дворов. А им ее оплатили так, что каждый мог теперь укупить по два коня-однолетки. Куда с добром! Да и табак, в Сибири редкостный товар, тоже был немалой наградой.

— Только это, мужики, — сказал Егер, — отойдите, Христа ради, верст на десять отсель, там и начинайте пить во славу нашего князя.

— Отойдем, не боись! — зашумели мужики, — мы походное правило понимаем.

Они расселись по пустым телегам и тронулись было обратно в сторону Сузуна. Тут их старший внезапно остановил обоз, подбежал к Артему Владимирычу. Достал из-за пазухи тяжелый сверток, протянул князю.

— Чуть ведь не забыл, едрена вошь, — смущаясь, проговорил мужик. — Сим изделием тебе кланяется Баба Демид. И велел передать: «Помни, мол, парень, сибирский наказ!»

Князь принял сверток. Но прежде чем его развернуть, все же спросил:

— А что это за наказ, старинушка?

 — Аль не местный? — удивился старик. — А коль не местный — шкурой поймешь, что такое есть — наказ сибирский. Поймешь, паря. Поймешь… не тряси головой.

Старик, по нему было видно, умудрился уже хлебнуть водки. Князь махнул рукой, и демидовские мужики покатили дальше, во тьму, под мигающие на небе звезды.

***

Князь развернул промасленный сверток. В нем лежали два коротких, специально для скрытия в потай двуствольных пистоля атакующего боя — дорогая и редкая вещь ручной выработки.

— Ко всем головным болям, — пожаловался Егеру князь, — надо еще прознать: что сие есть — сибирский наказ?

— Узнаешь, княже, — осклабился пушкарь Левка Трифонов, — завтра я тебе этот наказ такой пальбой обозначу, что все присядут… без естества нужду справлять!

Артем Владимирыч выслушал похвальбу Левки-пушкаря вполуха. Ему растравила душу реестровая запись купчины Демидова, куда тот внес и пушки, и ружья. И даже вписал «три котла банных, кованых, по пять на десять ведер каждый». Баня, оно, конечно,