Читать книгу "Каменный плот - Жозе Сарамаго"

Подобные ситуации — и далеко не только там, где дело касается лошадей — мужчины обычно чувствуют унижение, а женщины все никак не постигнут эту истину, замечая лишь досаду, объясняющуюся, как им кажется, ущемленным самолюбием мужчины, которому осмелились возражать и перечить, и от этого проистекают все недоразумения и размолвки, и, вероятно, все дело в несовершенном устройстве органов слуха у человека вообще, а у женщин — в особенности, хотя они и тщеславятся тем, что ухо всегда держат востро, тогда как ушки — на макушке. Где уж нам, пробурчал Жоакин Сасса, мы в кавалерии не служили. Спутники слушали эту словесную дуэль и улыбались, понимая, что поединок идет не всерьез, нет на свете уз прочнее, чем голубая шерстяная нитка, что вскоре найдет себе новое подтверждение. Часов шесть в сутки — это самое большее, говорит Мария Гуавайра, а в час можно покрыть три лиги, да и то если лошадки согласятся. Завтра тронемся? — спросил Жозе Анайсо. Если все согласны, ответила Мария Гуавайра и особым, женским голосом спросила Жоакина Сассу: Ты не против? — на что тот, уже совсем обезоруженный, ответил: Я — за, и улыбнулся.

Вечером произвели подсчет всей наличности: эскудо — столько-то, песет — столько-то, иностранных денег, добытых Жоакином Сассой на выезде из Порто, — столько-то, всего несколько дней прошло, а кажется, будто уже столетие назад покидали они Порто, наблюдение не слишком оригинальное, но зато, как всякая банальность, неотразимо-убедительное. Припасы, взятые в дорогу Марией Гуавайрой, подходят к концу, а как их пополнить, неизвестно, орда беженцев, прокатившаяся по здешним местам, все смела, капустного кочана не найдешь, не говоря уж о разграбленных курятниках, обитатели которых стали жертвами праведного гнева голодных людей, вынужденных за тощего куренка платить неимоверные деньги. Когда ситуация, как принято говорить, начала нормализоваться, цены слегка снизились, но к прежнему уровню не вернулись — такого не бывает. А теперь вот — во всем нехватка, нашим героям, вздумай они пойти по этой преступной дорожке, воровать стало бы трудно: то, что они коня свели — не в счет, не будь у того болячки на спине, он и сейчас бы украшал собою стойло и помогал своему прежнему хозяину в трудах праведных, а то теперь о нем известно лишь, что украли его — судя по следам — мужчина, женщина и собака. Столько раз и так упорно твердят и повторяют: Нет худа без добра, что можно подумать, будто и впрямь речь идет об универсальной истине, тем более, что мы взяли на себя труд тщательно и скрупулезно отделить одно от другого, и потому говорит Педро Орсе: Надо пойти поработать да заработать кое-каких деньжат, и предложение показалось сперва логичным, но когда перебрали имеющиеся в их распоряжении профессии, пришли к самым неутешительным выводам: вот Жоана Карда, к примеру, обучалась словесности, но по специальности не работала ни дня, а как только вышла замуж, ничем, кроме домашнего хозяйства не занималась, а здесь в Испании не так уж велик интерес к португальской литературе, тем более, что у испанцев в это время есть заботы посерьезней, Жоакин Сасса, как он уже объявил не без раздражения, в кавалерии не служил, что в его устах равносильно признанию в принадлежности к племени конторской шушеры, канцелярских крыс, спору нет, они делают важнейшее дело, но лишь в условиях социального спокойствия, когда все идет по накатанной колее, а Педро Орсе всю жизнь занимался изготовлением лекарств, мы с ним и познакомились в тот миг, когда он делал хининовые облатки, и как жаль, что он не сообразил взять с собой запас своих медикаментов — мог бы сейчас пользовать страждущих и получать за это недурные деньги, ибо в здешних краях «лекарь» и «аптекарь» — совершенно одно и то же, ну а Жозе Анайсо — учитель начальной школы, и этим все сказано, кроме того, сейчас он пребывает в стране с совсем другой историей и другой географией, и как ему объяснить испанским детишкам, что в битве при Алжубарроте[28]победили наши, если их приучили крепко-накрепко забыть, что наших там разбили, а что касается Марии Гуавайры, то она — единственная, кто может не только спросить: Нет ли какой работы? — но и работу эту выполнить, да и то — в меру сил своих и умения, а ведь ни то, ни другое не безгранично.

Они переглядываются в некоторой растерянности, и Жоакин Сасса задумчиво говорит: Если будем то и дело останавливаться. чтобы подработать, до Пиренеев никогда не доберемся, да и сколько мы так заработаем? что заработаем, то и потратим, а, по-моему, лучше нам будет уподобиться цыганам, кочующим с места на место, они-то чем живут? — он не то спрашивает, не то просит подтвердить, что — манной небесной. Отвечать ему берется Педро Орсе, поскольку он родом с юга, из тех краев, где племя это представлено полно и разнообразно: Мужчины подковывают и лечат лошадей, женщины торгуют всякой всячиной по рынкам или из-под полы и предсказывают судьбу. Нет уж, лошадей с нас довольно, и так сраму не оберешься, а, кроме того, мы в этой материи слабо разбираемся, что же касается судьбы, то как ни старайся, от неё все равно не уйдешь. Ты забыл еще, что перед тем, как продать коня, его сперва надо купить, а у нас денег не хватит, даже тот, что есть — и то краденый. Молчание воцарилось, но уже через минуту было свергнуто Жоакином Сассой, который в очередной раз проявил практическую сметку: Я вижу единственный выход из положения — в первом же большом городе надо купить на толкучке одежду и продавать её по деревням чуть дороже, эту бухгалтерию я возьму на себя. Идея за неимением лучшего показалась привлекательной: раз уж учителями, фармацевтами, сельскими тружениками наши герои быть не могут, а конокрадами — не хотят, значит, станут старьевщиками и тряпичниками, бродячими торговцами готовым платьем мужским, дамским, детским, занятие почтенное и, если с умом взяться, небезвыгодное.

Набросав таким образом план жизни, они легли спать, и теперь пришло время сказать, каким образом размещаются эти пятеро в галере, которая называется теперь Парагнедых: Педро Орсе — в передней части, поперек, на узком соломенном тюфячке, Жозе Анайсо и Жоана Карда — вдоль, в проеме между бортом и наваленным багажом, а Жоакин Сасса и Мария Гуавайра — у другого борта, но ближе к задку фургона. Оба ложа целомудренно отгорожены подобием занавесок, и по этой же причине если Жозе Анайсо и Жоане Карде требуется ночью выйти на вольный воздух, то они выбираются через передок, мимо Педро Орсе, но он не в претензии: здесь все, в том числе и беспокойства с неудобствами, делится поровну. Ну, а как же поцелуи, объятия, ласки и любовные игры? — осведомятся те, кто сверх меры наделен от природы интересом к нескромным подробностям, а мы им на это ответим, что любовники для отклика на сладостный зов плоти избирают один из двух возможных способов: либо находят в окрестных лугах и рощах укромное и уютное место, либо пользуются намеренным отсутствием своих спутников, без слов понимающих, когда надо оставить их наедине.

Вопреки тому, что советует лирическое чувство, отправились они в путь не с первым проблеском зари, зачем вставать спозаранку, если времени у них теперь сколько угодно? — впрочем, это соображение было не единственным и не главным: задержались они прежде всего потому, что приводили себя в порядок, мужчины побрились, женщины почистили перышки, выколотили и выбили пыль из одежды и, отыскав в лесу подходящую полянку, натаскали туда воды из реки и вымылись по очереди и попарно, а в голом виде или нет происходило это купанье, мы не знаем и спросить некого. Последним принял эту, с позволения сказать, ванну Педро Орсе, взявший с собою пса, и они разыгрались там, хочется сказать, как малые дети: пес толкал старика мордой, старик пригоршнями плескал в него воду, и оба хохотали, хоть звучит это неправдоподобно, и, случись здесь быть прохожему человеку, он строго сдвинул бы брови, глядя на такое несообразное с преклонными годами мальчишеское веселье. И следов не осталось от их стойбища — разве что вытоптанная трава, да лужи в том месте, где происходило купанье, да пепел меж почерневших от огня камней, на которых разводили они костер — первым же порывом ветра сдует его, первый же сильный дождь прибьет и пригладит истоптанную землю, и только закопченные камни укажут, что были здесь люди, и в случае надобности послужат для нового костра.