Читать книгу "Обелиск на меридиане - Владимир Миронович Понизовский"

центром страны. Но идти на попятную было поздно. Он использовал свой последний шанс и не желал стать банкротом.

Шанхай был освобожден 22 марта 1927 года. Двадцать четвертого марта дивизии НРА вступили и в Нанкин.

Едва этот город покинули войска противника, как агентура англичан и американцев спровоцировала убийство нескольких иностранцев. Тотчас крейсеры под вымпелами Великобритании и САСШ, «оказавшиеся» на рейде Нанкина, обрушили на рабочие кварталы огонь орудий всех калибров. Под снарядами погибли тысячи жителей, целые улицы были превращены в руины.

Одиннадцатого апреля Англия, Япония, Соединенные Штаты, Франция и Италия предъявили ультиматум с требованием «наказать виновных в нападении на иностранцев».

Вечером того же дня, на банкете, который дали шанхайские промышленные и финансовые тузы в честь главнокомандующего, Чан Кайши впервые приподнял маску: «Бесчинства имеют место не только в Нанкине, но и везде, где рабочие и крестьяне выступают с требованиями коммунистических порядков». Он сказал — и перевел взгляд на часы, стоявшие в углу банкетного зала…

Все дни после расквартирования войск в Шанхае он старался усыпить бдительность рабочих. Выступал перед ними с приветственными речами. Даже послал армейский оркестр, украшенный красными лентами и флагами, к штабу шанхайских профсоюзов, чтобы «засвидетельствовать свое уважение рабочим дружинам».

Стрелки часов приближались к десяти. Он знал: в эти минуты пятьсот «братьев»-маузеристов под покровом темноты направляются к зданию Генерального рабочего союза. Другие члены «Цинхунбана» и солдаты дивизий Чжоу и Бая окружают штабы рабочих дружин во всех районах города, занимают позиции у промышленных предприятий, на перекрестках улиц в пролетарских предместьях. «Братья» также одеты в рабочую униформу и на рукавах у них повязки с иероглифом «гун» — «труд». То, что произойдет на рассвете, будет представлено как междоусобица самих рабочих — и для прекращения ее придется использовать армейские части…

Когда часы пробили полночь, Чан Кайши покинул ресторан, уехал на свою виллу. Оставшись один, он так и не смежил глаз до рассвета. Выстрел, совсем близкий, бросил его к окну. Сначала одиночные, выстрелы вскоре слились в непрерывную трескотню. Хлопушки фейерверка на празднике, которого он дождался!..

Все шло, как было спланировано. К восьми утра двенадцатого апреля рабочие дружины, захваченные врасплох, были разоружены. Группы, оказавшие сопротивление, уничтожены. Шанхай объявлен на военном положении. Начались повальные аресты по заранее заготовленным спискам: коммунисты, профсоюзные активисты, левые гоминьдановцы, сочувствующие, студенты, интеллигенты… Отдавая лаконичный приказ: «Устранить!», Чан Кайши пояснял исполнителям: «Лучше казнить тысячу невинных, чем упустить одного виновного». Виновными подразумевались все, кто мог воспротивиться перевороту. Однако едва смолкла пальба, как из рабочих районов Чапея, Баошаня, Наньдао хлынул в центр города народ. Шли семьями, со стариками, старухами, детьми — к штабу главнокомандующего. С красными знаменами, с лозунгами: «Да здравствует революция!», «Не для того мы трижды восставали!». Чану доложили: в колоннах не меньше ста тысяч. «Расстрелять из пулеметов. После разгона демонстрантов казнить без суда всех со значками Генерального рабочего союза и с красными флагами, а также студентов».

Вероломство?.. Это с чьей точки зрения. Нет ни одного поступка, который нельзя оправдать. Все дело в том, как на поступок посмотреть. Так было и так будет. Бесчисленные примеры тысячелетней истории Поднебесной подтверждают его правоту. Жестокость — дочь страха? Ну и что с того? Любого из властителей можно обвинить в чем угодно, но только не в мягкосердечии. Проявляли коварство, вероломство?.. Но разве помешало это их именам остаться в истории? А кто помнит тех, кому отрубили они головы, кого отравили или удушили? Где их следы на страницах великой книги веков?..

В противовес существовавшему тогда гоминьдановскому правительству, находившемуся в Ухане, Чан Кайши начал формировать в Нанкине свое. Как он и рассчитал, один за другим стали перебегать к нему гоминьдановские министры и политические деятели. Расправы, подобные шанхайской, произошли в других городах и провинциях, освобожденных во время Северного похода. Главная его задача, считал Чан, беспощадно уничтожить коммунистов, иначе он не сможет полностью подчинить себе армию. Но он хорошо знал и генералов этой армии. Сколько раз за свою жизнь каждый из них изменял своим покровителям, в каких только интригах не был замешан!.. Непрерывная ожесточенная грызня друг с другом за должности и провинции, за звания и привилегии… «Если, знаешь противника и знаешь себя, сражайся хоть сто раз». В изречение древнего мудреца стоило внести дополнение: «Знай прежде всего своих друзей». Готовя события, Чан заслал агентов «Цинхунбана» в ближайшее окружение всех генералов-«союзников». За исключением коммунистов Е Тина, Хэ Луна и Чжу Дэ, еще двух-трех левых гоминьдановцев, генералы были богаты, и каждый лелеял надежду умножить свои богатства, с нищими — рабочими и крестьянами — им было не по пути. Если бы переворот совершил не Чан Кайши, это сделал бы кто-то другой. Но он подготовился лучше и выбрал удачный момент, дождался освобождения Шанхая. Не поспешил — и не опоздал. И пусть большинство гоминьдановских генералов были против его возвышения — переворот совершил он, И теперь военачальники переходили на его сторону один за другим; шестнадцатого мая — генерал Ся Доуинь, девятнадцатого — генерал Сюй Кэсян, первого июня — генерал Чжу Пэйдэ, следом — Чжан Факуй и наконец в самой Ухани — генерал Тан Шэнчжи…

Казалось, победа. Полная победа!.. Но на триумфом военного торжества наступают изнурительные будни повседневного управления. И Чан понял: нужны помощники. Служба безопасности должна стать одной из самых главных для закрепления его власти. Армию же, чиновничество, весь аппарат управления нужно питать деньгами. Захваченные в казне НРА и полученные от шанхайских воротил миллионы таяли, как снег на склонах гор под летним солнцем. Он надеялся, что местные предприниматели отвалят ему новые миллионы. Нет, как бы выдав аванс, шанхайцы затаились, ждали: удержится ли Чан, да и какую политику станет проводить. Золотую опору для своего трона нужно искать в ином месте.

Мысли его обратились к Мэйлин.

Чан Кайши был женат дважды. После возвращения из Японии он взял в жены крестьянскую девушку — в ту пору сам был дезертиром из «рядовых второго разряда». Жена родила ему двух сыновей. Поднявшись на несколько ступеней, он стал стыдиться крестьянки, она не умела держаться в офицерском обществе, была некрасива я косноязычна. Отослал ее в деревню вместе с сыновьями и забыл на годы. Второй женой стала дочь купца, ее подобрала ему мать. Эта женщина была высокой, стройной и умной. При гостях она вела себя как и подобало китайской жене — рабыне своего господина, наедине же покрикивала, даже понукала им. Он терпел: жена знала обо всех его делах, давала советы. Порой он думал, что она кое в чем проницательнее его самого, ее оценки людей всегда оказывались правильными.