Читать книгу "Китайцы. Моя страна и мой народ - Линь Юйтан"

Тан Юйлинь (он еще жив) из провинции Жэхэ. Казнокрадство и взяточничество, возможно, являются общественным злом, но для блага семьи — это добродетели. Поскольку китайцы в целом люди «хорошие», то, по словам Гу Хунмина, глагол «вымогать» в Китае наиболее употребительный: «я вымогаю, ты вымогаешь, он вымогает, мы вымогаем, вы вымогаете, они вымогают».

Как ни странно, именно китайский коммунизм подпитывает китайский индивидуализм. Кооперация внутри семьи привела к всеобщей клептомании с альтруистической окраской. Клептомания мирно уживается с личной честностью и даже филантропией, но такое бывает и на Западе. Столпы общества — люди, чьи фотографии мелькают в китайских газетах, — в благотворительных целях жертвуют 100 тысяч юаней университету или больнице. Однако эти люди лишь возвращают народу деньги, которые они у него украли. В этом отношении Восток и Запад удивительно похожи. Разница только в том, что на Западе коррупционеры постоянно боятся разоблачений, а на Востоке этого страха не испытывают. Крайняя степень коррупции администрации У. Гардинга (президент США в 1921—1923 гг.) в конце концов привела одного из чиновников на скамью подсудимых. Пусть обвинение против этого человека оказалось необоснованным, само его предъявление свидетельствует о том, что взятка воспринимается обществом как преступное деяние.

В Китае человека могут арестовать за кражу кошелька, однако его не арестуют за то, что он украл национальное достояние, даже если, например, бесценные сокровища из бэйпинского музея Гугун украдены людьми, ответственными за их сохранность; преступники даже устроили выставку похищенного. В Китае существует некая «необходимость» политической коррупции, которая является естественным следствием теории «гуманного правления», выдвинутой Конфуцием. Конфуций хотел, чтобы нами правили гуманные правители, и мы на самом деле считаем их таковыми. Они правят без государственного бюджета, не отчитываются в расходах, не нуждаются в законодательном одобрении своих действий со стороны народного представительства, не получают тюремного срока, если раскрыты их преступления. Масштабы благотворительности со стороны таких людей далеко не соответствуют силе искушения украсть у общества, и потому очень многие из них воруют.

Великое достоинство китайской демократии состоит в том, что украденные деньги всегда находят путь обратно к людям если не через университеты, то через всех, кто зависит от чиновников и служит им, включая прислугу. Прислуга-вымогательница, как ни странно, всего лишь помогает вернуть деньги народу и вполне осознает такую свою роль. У прислуги в сущности те же проблемы, что и у хозяев, только по масштабам они неодинаковы.

Помимо непотизма и коррупции семейная система породила и другие социальные проблемы. Среди них — отсутствие общественной дисциплины, парализующее деятельность всех социальных институтов. Например, непотизм сделал недееспособными административные структуры Китая, а это, в свою очередь, привело к тому, как гласит пословица, что «подметают снег у своих ворот, не думают об инее на крыше соседа». Плохо не то, что подметают только у своих ворот, гораздо хуже, что свой мусор высыпают перед соседскими воротами.

Лучшим примером китайских нравов является так называемая учтивость китайцев, которую, однако, часто трактуют неверно. Китайская учтивость не подпадает под определение, данное Г. Эмерсоном, а именно: «Находить удовольствие во всех своих поступках». В Китае все в большой степени зависит от того, с кем вы общаетесь. Одно дело, если речь идет о члене твоей семьи или о друге семьи. Ведь китайцы относятся к людям, не входящим в круг членов семьи и ее друзей, примерно так же, как англичане в своих колониях относятся к людям другой расы. Один англичанин сказал мне: «У нас есть хорошее качество — мы не задираем нос друг перед другом». Для англичан этого вроде бы вполне достаточно, потому что для них «мы» — это чуть ли не весь мир. Китайцы не позволяют себе бесцеремонных поступков по отношению к друзьям и знакомым, но по отношению ко всем прочим это совсем не так. Как общественные существа китайцы ведут себя откровенно враждебно по отношению к соседям, независимо от того, идет ли речь о пассажире трамвая или о соседе по очереди в билетную кассу.

Однажды в дождливый день на автобусной станции я видел пассажира, который после ожесточенной борьбы за место обнаружил, что сидит на месте водителя. Работник автостанции попросил его освободить место, но тот наотрез отказался. Если бы у этого человека в душе мерцала хоть искорка гражданского сознания, оно бы подсказало ему, что без водителя никто не доберется до дома. Вправе ли мы в чем-либо его винить? Почему на почти 80 пассажиров был только один автобус? Местные милитаристы все остальные автобусы направили на военные перевозки. А куда делось гражданское сознание у местных военачальников? Когда система не действует, люди, мокнущие под дождем в 30 милях от дома, вынуждены драться за места, чтобы поскорее вернуться к себе. Сколько часов пришлось бы ждать этому человеку, если бы он все-таки освободил место водителя? Случай типичный, отражающий несовместимость с веком скоростей традиционного типа учтивости, сохранившегося у крестьян. К тому же царящий в Китае политический хаос заставляет каждого драться за свое место. Новое общественное сознание еще только формируется в Китае, для его укоренения в душах людей нужно время.

Отсутствие нового общественного сознания в конечном итоге приводит к тому, что все автобусные компании терпят убытки, а все горнодобывающие предприятия закрылись. Отсутствие гражданского сознания проявляется повсюду: от несоблюдения правил пользования библиотеками до несоблюдения законов страны. Большие начальники нарушают большие законы, маленькие начальники попирают маленькие законы. В итоге налицо полное отсутствие общественной дисциплины, всеобщее пренебрежение любыми правилами и порядками.

Традиционная семейная система на самом деле находится примерно на полпути между крайним индивидуализмом и новым общественным сознанием. На Западе общественное сознание является сознанием всего общества. Китайское общество расколото на мелкие семейные единицы. В рамках каждой семьи практикуется самое тесное сотрудничество буквально коммунистического типа, однако между отдельными семьями нет сколько-нибудь прочных связей, и совокупность семей объединяет лишь китайское государство. Но поскольку Китай в течение тысячелетий практически не сталкивался с вызовами извне, raison d’Etat, т.е. национализм, не получил должного развития. Семейное сознание заменяет в Китае и западное общественное сознание, и национальное самосознание. Некоторые формы национализма действительно развиваются, однако европейцам и американцам не нужно их бояться. Так называемая «желтая опасность» скорее может исходить от Японии, но не от Китая. Наше подсознание допускает смерть за семью, но не за государство. Ни один китаец не пошел бы на смерть ради спасения всего мира. Согласно тезисам пропаганды японских милитаристов, каждая нация должна расширять сферу своего влияния, чтобы даровать Азии и даже всей планете мир и гармонию. На китайцев такая пропаганда