Читать книгу "Иерархия - Маделайн Монтегю"

— Ты отвратительная лгунья, Бронвин Уильямс! Если бы я оказался не на высоте, ты имела бы полное право вытолкнуть меня из своей кровати.

— Это не моя кровать, — пробормотала она.

— Пустяк.

Женщина подняла голову, сложила руки на его груди и положила на них подбородок.

— Знаешь, ты мог бы оказать мне хоть немного доверия.

Он поднял брови.

— Отдаю тебе должное, ты почти довела нас до катастрофы. Еще немного и я бы кончил, а с тобой было бы покончено.

— С чего ты взял, что со мной было бы покончено? — прошептала она, улыбаясь ему.

Константин взглянул на нее с любопытством. Подняв руку, он пригладил ее волосы, а затем заправил прядь за ухо.

— Со мной было бы покончено. Ты не представляешь, как сильно я хочу заняться с тобой любовью, не сдерживая свою истинную сущность. Я люблю экстаз, отражающийся на твоем лице, но все же это так мимолетно. Если бы я мог, то любил бы тебя всю ночь напролет, держа тебя на пике экстаза бесконечно, даря больше наслаждения, чем ты можешь себе представить.

Бронвин почувствовала, как по ней прошла дрожь.

— Это не может быть лучше, чем то, что я чувствую с тобой сейчас.

Он пожал плечами.

— Возможно, нет, но это так мимолетно.

Бронвин покачала головой и наклонилась, чтобы поцеловать его в плечо.

— Для этого и существуют секунды.

Мужчина повернулся к ней, подпер голову рукой, и долгое время изучал женщину.

— Секунды?

Она улыбнулась.

— Мммхмм.

— Звучит многообещающе, — пробормотал Константин, положив руку ей на талию, а затем скользнув на бедро.

Он любил ее более неторопливо, приведя их обоих к кульминации только после того, как они бесконечно долго ласкали и дразнили друг друга. Когда им, наконец, удалось отдышаться, мужчина спросил с оттенком веселья.

— Есть ли шанс на третий раз?

Бронвин застонала.

Константин захихикал, игриво шлепнув ее по попке.

— Может, я должен накормить тебя?

Она немного оживилась от этих слов, а затем испугано ахнула.

— Мои продукты! Я как раз вышла из магазина, когда меня схватили.

Хорошее настроение Константина пропало.

— Не волнуйся. Они больше не допустят этой ошибки — вообще ни одной.

— Ты же на самом деле не собираешься… сделать с ними что-то ужасное, правда? — спросила женщина обеспокоенно.

Константин посмотрел на нее с удивлением и недовольством и, наконец, поднялся с кровати, чтобы одеться.

— Ты должна одеться. Я хочу накормить тебя прежде, чем отвезу домой, а близится рассвет.

Бронвин нашла ванную, чтобы вымыться, прежде чем одеться. К тому времени, как она вышла, мужчина был уже одет и ждал. Прежде чем вывести ее из комнаты, он на мгновение прижал ее к себе.

— Как считаешь, что я должен с ними сделать? — спросил он с видом человека, теряющего терпение.

— Уволь за некомпетентность, — сказала она быстро.

Константин бросил на нее удивленный взгляд и, в конце концов, пожал плечами. Однако, провожая ее вниз по лестнице, он усмехнулся, и Бронвин почувствовала себя немного неловко от этого.

К своему удивлению, она обнаружила, что они находились в подвале ресторана, куда мужчина приводил ее раньше. И женщина была удивлена, что не слышала посетителей, когда ее внесли внутрь.

— Они протащили тебя через черный ход, — ответил он на ее вопросительный взгляд.

Подведя Бронвин к столу, мужчина помог ей сесть и, извинившись, ушел. Несколько минут он пропадал на кухне, а затем вернулся.

— Я думал насчет имен, — сказал Константин, сев напротив.

— Имен? — повторила она безучастно.

Он кивнул.

— Думаю, Бэзил звучит чудесно. Бэзил Д'Волдмир. Как считаешь, дорогая?

Бронвин удивленно смотрела на него, пытаясь разобраться в эмоциях, которые внезапно обрушились на нее. Тем не менее, единственное, что билось в ее сознании, это то, что Константин, несомненно, провел много времени, думая о сыне. Женщина улыбнулась ему.

— Думаю, что люблю тебя, Константин Д'Волдмир, — прошептала она.

Его взгляд потеплел, а в глазах мелькнула смесь удовольствия и боли.

— Полагаю, ты одобряешь имя? — сказал мужчина немного тревожно.

— Думаю, оно прекрасно.

* * *

В глазах Люка сквозила настороженность, когда Бронвин вышла из дома и пересекла двор, направляясь к его фургону.

— Все еще злишься на меня? — спросил он, когда она остановилась и вопросительно посмотрела на него.

Женщина покачала головой.

— В действительности я тогда не злилась на тебя.

Он нахмурился.

— Почему же тогда исчезла?

— На самом деле, это сделала не я, по крайней мере, так думаю.

Мужчина скептически изучал ее, но, наконец, казалось, выбросил это из головы.

— Я пришел с дарами мира. На самом деле, даже с двумя.

Бронвин улыбнулась ему, больше от того, что он хотел оставить все позади, чем от мысли о подарках.

Люк вытащил что-то из кармана джинсов и покачал этим перед нею. Это напоминало индейское ожерелье, сделанное из тонкой полоски кожи с бисером и перьями.

— Оно прекрасно.

Он улыбнулся, его глаза сверкнули, что ее вдруг насторожило. Тем не менее, она повернулась и позволила ликану завязать подарок на шее. Бронвин погладила украшение пальцами, когда развернулась к нему, пытаясь оценить результат. Он открыл заднюю дверь фургона и, потянувшись, щелкнул выключателем, включив верхний свет.

— Я привез обед, — сказал мужчина, когда она настороженно посмотрела на него, заглянув в фургон, обнаружила, что матрац, установленный в кузове, все еще там. В центре, однако, располагались два среднего размера холодильника.

В воздухе витало соблазнение, подумала она с кривой усмешкой, когда мужчина помог ей забраться внутрь и плотно закрыл за собою дверь. Один из холодильников, на самом деле, оказался грилем. Когда Люк открыл его, изнутри доносился божественный аромат, который, по крайней мере немного, отвлек ее от нервного предвкушения.

Это был не самый удобный способ поесть, напоминая своего рода декаденство[13]. Ее кровь вспыхнула нетерпением, и Бронвин пришлось признать, что еда — превосходна.

Люк наклонился к ней, когда она проглотила первый кусочек сочной бараньей отбивной и почувствовала, что он слизнул сок, стекавший по ее подбородку, затем перейдя к шее. В ответ на это соски напряглись, женщина бросила на него такой взгляд, в котором в равной степени сочетались веселье и раздражение, мужчина отстранился.