Читать книгу "Вечность в тебе - Аннэ Фрейтаг"

Я нашел для тебя песню. Это было где-то в прошлом году. Но я все время забывал ее тебе показать. Это пьеса для фортепиано. Я же знаю, как ты любишь фортепиано. Оглядываясь назад, можно сказать, что название подходит идеально. В некоторой болезненной манере. Это пьеса Шерилин МакНил «Look At The Mess I’ve Made»[27]. Это саундтрек к фильму, который я нашел очень впечатляющим. «Простые сложности Нико Фишера» с Томом Шиллингом в главной роли. Я рассказывал тебе об этом фильме? Уже не помню. Ну, ладно. Я просто хотел убедиться, что на этот раз вспомню о том, что надо бы написать тебе об этом. Я слушаю ее сейчас. Если ты тоже включишь ее, послушаем вместе.

Я открываю Spotify с ощущением кома в горле и жжения в груди. Мои пальцы дрожат, когда я набираю название фортепианной пьесы. И трижды делаю это неправильно. Когда я подключаю наушники, мои пальцы тоже дрожат. И когда нажимаю на Play. Отдельные печальные звуки складываются в меланхоличное целое. Пронзительное и жалобное. Глаза застилают слезы. Не знаю, с чем это связано, с пьесой или с мыслью, что мой брат слушал именно эту мелодию, когда писал эти строки. Со всем сразу. Унылое настроение, ссора с Джейкобом, страх, что это письмо станет последним. Я закрываю глаза и просто слушаю, отодвигая на второй план все остальное, сосредотачиваясь на своем дыхании и звуках. Потом все успокаивается. В голове тихо. Тогда я снова открываю глаза, перехожу в почту и продолжаю читать.

Ты продвинула меня на шаг вперед. Я знал, что ты справишься и с этой задачей, потому что никогда не существовало ничего такого, чего ты не сделала бы для меня. По-моему, я никогда не благодарил себя за это. Никогда по-настоящему. Я бесконечно благодарен тебе, Лиз. Без тебя я бы не справился. Ни в жизни, ни после смерти. Я это знаю. И хочу, чтобы ты тоже знала.

Я приближаюсь к другой стороне. Отсюда мне пока не видно, но я уже чувствую ее. Становится теплее, и воздух проясняется.

Перевозчик высадил меня здесь и отправился дальше. Предпоследний этап – самый длинный, значит, какое-то время его не будет. Прежде чем уйти, он сказал мне, что тебе делать дальше. Не буду врать, Лиз, это задание тебе не понравится. Оно тебе совсем не понравится. Но оно важно. Это предпоследнее задание и оно, пожалуй, самое сложное из всех. На этот раз тебе не придется выполнять его в одиночку. Тебе поможет мама. У тебя есть преимущество, ведь ты уже успела попрактиковаться. Твоя последняя задача была генеральной репетицией, пробным запуском этого задания. А теперь отправляйся в мою комнату. Или, лучше сказать, в комнату, которая больше никому не принадлежит и заполнена хламом, с которым ты не расстаешься.

Полагаю, ты уже задавалась вопросом, зачем я купил так много белой краски, полимерной пленки и малярного скотча. Из-за этого. У тебя есть время до конца месяца, чтобы убрать мои вещи. Нужно выбросить все. Ну, по крайней мере, почти все. Я уговорил перевозчика, чтобы каждая из вас могла сохранить что-то мое. Как маленькое воспоминание. Поначалу он был против, но, в конце концов, согласился. Только, чтобы не было недоразумений, Лиз: одна вещь, не больше. Это сделка. Иначе он не возьмет меня с собой.

Я знаю, для вас все это будет нелегко, но это всего лишь вещи. Они не я, они мне больше не принадлежат, и они мне безразличны. Если честно, я буду рад, если они исчезнут. Они похожи на паутину, которая удерживает меня в моей прежней жизни. Большинство вещей не нужны, Лиз. Я понял это слишком поздно. Но ты умнее меня. Может быть, теперь ты это уже осознала.

Несколько дней назад, когда я был на пути сюда, то сидел в гребной лодке и смотрел вниз, на дно мира. На огни и на тебя. Многое произошло с тех пор, как меня не стало. Многое изменилось – особенно ты. Ты превратилась в свое собственное солнце и перестала быть моей луной. И это хорошо, Лиз. Ты можешь держать меня в своих мыслях, сколько захочешь, но можешь и забыть обо мне. На несколько дней или недель. Или месяцев. Или даже дольше. Я знаю, что ты любишь меня. Если я и знаю что-то, то это.

В следующий раз я свяжусь с тобой в начале июня. Но не волнуйся. Я время от времени буду заглядывать к тебе. Наверное, в твоих снах. Говорят, умершие любят являться в сновидениях. Ты знала? Я уже несколько раз читал об этом. Если задуматься, это вполне логично. Я не могу представить себе лучшее место, где можно было бы встретиться, чем на пороге сознания. Мы просто встречаемся между мирами, Лиз. Как тебе такое? Когда я понадоблюсь тебе, то буду там. Наверное, где-то у воды. И тогда мы поплывем вместе.

Я безумно люблю тебя, сестренка. И даже смерть не может этого изменить.

Я вернусь в июне.

Твой Кристофер.

В тот же день, 20:12

Джейкоб

Артур достает из холодильника две бутылки пива Tegernseer, открывает их и протягивает одну мне. Я бы очень хотел рассказать ему, что сказал Луизе, почему она ушла. Но не могу заставить себя это сделать.

– Я просто предполагаю, что ты ничего не рассказывал ей… – начинает Артур.

– Это неправда, – говорю я. – Она знает, что мой биологический отец повар, что у него есть ресторан в Берлине и что я никогда с ним не встречался. – Я делаю из бутылки глоток, а потом добавляю: – И еще она знает, что Айрис живет в Дахау.

Артур изумленно смотрит на меня.

– Хорошо, что ты рассказал ей об этом. Это начало.

– Я бы предпочел скрыть это от нее, – говорю я.

– Но не скрыл.

– Нет.

– Что помешало тебе рассказать ей все? – спрашивает Артур.

– Ненавижу говорить об этом, – отвечаю я. – Я даже думать об этом не хочу.

Потому что, когда делаю это, фрагменты возвращаются. Образы и чувства ребенка, который сознательно почти ничего не помнит и все равно ничего не забыл. Это осадок, который выдерживает все. Все, что когда-то произошло, со временем размывается. Но то, что мы чувствовали при этом, остается таким же четким. Эмоции не бледнеют. Они отображаются в нас.

– Мне просто хочется, чтобы я мог оставить все это дерьмо позади.

– Тебе следует поговорить об этом с Луизой, – говорит Артур.

– Ни в коем случае. Я не хочу обременять ее еще и этим.

– Ей было бы с тобой намного легче, если бы она знала правду.

– А что, похоже, будто меня это беспокоит? – возражаю я.

– Прекрати пороть чушь, – говорит Артур. – Ты один из лучших людей, которых я знаю, и тебе это известно. – Он делает паузу. – Но если не знать твоей истории, понять тебя практически невозможно.

– Знаю, – говорю я, – но рассказать ей не могу.

– Почему же?

– Потому что я ненавижу себя в роли бедного маленького мальчика, ясно? – набрасываюсь на него. – Не хочу, чтобы она видела меня таким. Я больше не такой. Я уже не так слаб.