Читать книгу "Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов"

– Зачем им она?

– Им – ни за чем.

– То есть?

– Они ее ищут, как вы ищете название болезни. Но они знают свою статью.

– Какую еще статью?

– Да как они могут терпеть то, что отменяет их? Как это может быть? Что такое место под солнцем? Я удивляюсь, ей-богу, как нас тут еще не разбомбят в щепу, а вы…

Мотая головой, Андрей опять уставился в черный календарик. В эфире как будто что-то беспрестанно рвалось.

– Я и спрашиваю: что они собираются делать с ней?

– А что они делают в таких случаях? Почитайте хотя бы Евангелия. Но с поправкой на все это нынешнее… на рациональное это паскудство с микроскопами и скальпелями…

– Они не могут так просто взять и… убить ее.

– Еще как могут. И, уж конечно, не просто так. То есть я не назвал бы это убийством.

– А что это?

– Да что угодно. Ритуал. Вивисекция.

– Что?

Шабер, засопев, понизил голос:

– Камлания при работающем сердце. Довольны?

Андрей ткнулся плечом в стену и глядел на помаргивающий фонарь. За решеткой вентиляции в стене лежало что-то настолько обросшее грязью, что было не понять, ветошка это или притаившееся живое существо.

– Половина шестого, – сказал Шабер.

Андрей перевалился на спину.

– Лембке, я все-таки не пойму, ей-богу. Вы говорите про Зельду, говорите про паром, но…

– Дом мальтийского посланника, – чуть не выкрикнул Шабер. – Дом мальтийского посланника! Теперь – довольны?

– Что?

– Она приедет сюда, ко мне! Вы представляете?

Андрей обмер.

– Вы серьезно?

– …Вы поддакиваете моей паранойе, – продолжал, все более раздражаясь, Шабер. – А я еще давеча сказал, что стрелок будет здесь и будет охотиться за нами. И что вы теперь скажете? Говорите, странно, что Факультет хочет мстить вам. Но это не месть! Боже мой! Это – принцип, воздух для них! Прощать для них – то же самое, что стреляться. Вы, ей-богу, сидите на Факультете в какой-то ширме с солдатиками. А настоящий Факультет – вот он, еще только подбирается к вам. Как хотел, он не может по вам ударить, да. И он заменил вас Зельдой. Но он даже не подумал отступить от своего. И вы по-прежнему должны быть наказаны – у меня и заодно со мной… Вы слышите?

– То есть башня… – сказал Андрей при отпущенном клапане и медленно, как фигуру на доску, опустил трубку на аппарат.

* * *

Вид в смотровые щели бронеколпака скрадывал слабый снег. Фонари в предутренних потемках почему-то придавали дотам сходство с пасекой. Пикап стоял на своем месте у опущенного шлагбаума. Где-то вверху, за соснами, едва заметно полыхал отсвет маячного огня. Время от времени Андрей перебирался в соседний пункт наблюдения, откуда виднелись только черные силуэты скал и примыкавшая к сходу на берег площадка с противодесантным орудием. Шум моря отдавался под колпаками, как в раковине. В росе на щелях висели крохотные созвездья.

Вспоминая прежнюю свою поездку на остров, он был уверен, что мальтийский особняк где-то недалеко.

В половине седьмого он спустился в каземат, разбудил девушку и сказал, что должен уйти ненадолго. Дело было пустяковое, но если бы он и задержался, ей следовало не подходить к «парадному» входу, не впускать ни Петра, ни дядю, ни даже его самого, если он не постучит условным стуком, а именно, если это не будет сигнал SOS – ничего лучшего ему не пришло в голову – три коротких удара, три длинных и три коротких. Он взял ее руку и пальцем выстучал SOS на узкой, сжимавшейся от щекотки ладони. Затем подвел к двери с черепом и молнией, показал, как ставить и снимать стопор, и попросил, чтобы она сама подняла и опустила рычаг. Она покорно подняла и опустила рычаг. Андрей довольно кивнул и постучал условным стуком по черепу. Она губами, как на музыкальную фразу, отозвалась на стук. Отперев люк, он уже хотел войти в потерну, как она задержала его и потянулась к нему. Он думал, она хочет сказать что-то, но, встав на носки, она лишь обняла его за шею. Он ощутил щелчок под ухом и сухие, накрывшие немую складку шрама губы на лбу. Тотчас что-то как бы полилось ему за ворот. Он пропустил пальцы под свитер и с шалой улыбкой шарил по ключице, пока не взялся за серебряный крестик на цепочке. «Зачем?» – сказал он, чувствуя, что кровь бросается в лицо, и, значит, тот молокосос, каким вчера она видела его на пляже, опять просыпался в нем. Она молча смотрела на него. Он тоже загляделся на нее, и этот взгляд, похожий на обморок, точно кто-то спускался внутри него по ступеням и выключал все, что попадалось по пути, заставил его искать опору. Пробормотав что-то, он не столько вошел в потерну, сколько спрятался в ней и даже не помнил, как задраил за собой люк. Потом, открыв «рукав» и сняв со стены ручной фонарь, он вернулся проверить дверь и ткнулся в нее лбом. Дверь была заперта, замок поставлен на стопор.

* * *

«Рукав», такой тесный, что не разминулись бы двое, затхлый, с гофрированным сводом, напоминавшим грудную клетку, змеиный костяк, тянулся в темноте на все двести метров и выходил в предбанник с дверью, присохшей к раме. От удара ногой дверь просто упала плашмя. Обождав, пока сядет пыль, Андрей выбрался в низкий, покрытый цементной пылью и усеянный обломками кирпича подвал. Наверх, в рассветную муть, вели разбитые ступени. Он оставил фонарь, взял пистолет, высматривая, не поджидает ли кто снаружи, поднялся в проем и встал с разведенными руками. Разбитые ступени вели в недостроенный и уже заброшенный храм. Подпол порохового погреба занимал место крипты. Снежинки опускались через голые стропила на груды строительного мусора и полурастащенные штабеля балок. В алтаре стояла бетономешалка без двигателя.

Андрей было двинулся вдоль главного нефа, но поглядел в окно и свернул в трансепт, к ближайшему выходу. За окном маячил церковный шпиль, снизу его перехватывал, словно срезая, проблесковый огонь, а еще ниже, по камню, трепетали космы плюща. Хотя сразу стало ясно, что это за шпиль и что за огонь с камнем, для того чтобы убедиться, что все это составляло то место, куда он поднимался несколько дней назад с Шабером, Андрей должен был непременно выйти наружу. Сердце гуляло у него в груди. Он смотрел на громоздкую, похожую на донжон и, вероятно, когда-то служившую донжоном церковную башню, вспоминал ее виды на открытках и удивлялся, как не понимал прежде, до чего она была замечательно сложена. Башня перекрывала вид на мальтийскую резиденцию, и, значит, с лоджии, на которой сейчас должен был находиться стрелок, не просматривались ни заброшенная стройка, ни западные подходы к самой церкви. Все же, опасаясь, что снайпер мог переходить с места на место и поглядывать в эту сторону и кто-то мог прикрывать снайпера с земли, Андрей пошел к маяку в обход, по дну обросшей вереском лощины.

Он старался не думать, что его ждет впереди, но притом не допускал мысли, что Шабер, падкий до общих слов и забывавший свои собственные, мог обманываться или был обманут. Развлекаясь, он осматривал пистолет, сдвигал затвор, глядел на патрон в патроннике, вытаскивал магазин и не сразу, как не сразу замечают пропажу, увидел, что у него всего четыре патрона. Оказывается, после гостиницы он не перезаряжал пистолет, а запасной магазин остался в бункере, в подсумке на ремне измазанных солидолом брюк. «Хватит и этого», – заключил он, пораженный своей мальчишеской оплошностью.