Читать книгу "Недосягаемые - Альберт Байкалов"

– Глеб! – неожиданно завыл Слон. – За что, братишка?

Он встал на колени. Лицо было перепачкано грязью. Из глаз ручьями текли слезы.

– Зуб! – процедил сквозь зубы Вандал.

Оглянувшись на Лютого, Зуб достал пистолет.

– А-а-а! – Слон вдруг вскочил и прыгнул на Вандала.

Опешив, Глеб не сразу сообразил, что произошло, и в следующий момент охнул от удара о землю. Под весом Слона захрустели кости, а в глазах потемнело. Но Вандал быстро взял себя в руки. Он схватил Слона за нижнюю часть лица и скомкал ее, как лист бумаги. По руке потекли слюни. Глеб собрался с силами и свалил с себя тушу подельника. Еще немного, и они поменялись местами. Теперь Вандал оседлал его.

Неожиданно Слон обмяк. Его тело начало вздрагивать. Вандал встал. Слон громко всхлипнул, перевернулся на живот и зарыдал. От этого Вандалу стало нехорошо.

– Кончай его! – крикнул он Зубу и направился прочь.

Раздался звук открывающейся двери. Вандал поднял глаза. Из машины выбрался Джамбулат. Позади дважды выстрелили из пистолета.

– Как имя твоего новенького? – спросил Джамбулат.

– Филин. – Вандал нашел в себе силы и с трудом оглянулся.

Лютый и Зуб стояли над трупом Слона. Филин надевал куртку.

– Я хочу знать его имя и фамилию, – уточнил Джамбулат.

– Антон, – Вандал остановился. – А фамилия… – он снова оглянулся. – То ли Филькин, а может, Филинов… Зачем тебе?

– Чечня – маленькая республика, – прищурившись, проговорил Джамбулат. – Мне надо несколько дней, чтобы узнать, правду он говорит или нет.

– То, что воевал? – догадался Вандал. – Да и проверять нечего. За два дня троих замочил. Вчера после того, как баб навестили, я ему водки предложил. Он говорит, если завтра стрелять, то нельзя. Сразу видно, профи.

– Все равно, – цокнул языком Джамбулат. – Я привык проверять все сам. Не хочу бросать деньги на ветер.

* * *

Был выходной. Набережная Москвы-реки кишела народом. Оставшийся вдоль кромки берега лед потемнел под весенними лучами солнца. Празднично сияли золотом купола храма Христа Спасителя. В утреннем воздухе были разлиты тишина и безмятежность.

Джамбулат прогуливался по набережной Москвы-реки. Неожиданно ветерок принес странный, волнующий запах, от которого у чеченца защемило сердце. Отчего-то по спине пробежали мурашки; странная нежная тоска заставила его сначала замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться. Пытаясь не потерять ощущение этого трепета, он втянул носом воздух. Пахло камнем и снегом. Здесь, в центре Москвы, он вдруг ощутил знакомый с детства запах. Сдерживая дыхание, Джамбулат подошел к ограждению набережной, положил на шершавый гранит руки, подставил лицо ветру, закрыл глаза. Ему показалось, что он стоит в саду своего деда в горном селении и сейчас мать позовет его обедать.

«Странно, чем старше становлюсь, тем острее понимаю ценность каждой прожитой на этом свете минуты, – подумал он. – Неужели что-то может быть прекрасней детства, да и жизни вообще? Это уже не могут чувствовать те, кто взорвал себя в поездах метро. Они лишили этого удовольствия и тех, кто находился рядом. А вдруг я тоже умру?»

Он своим звериным чутьем вдруг почувствовал, что рядом кто-то остановился. Запах утренней свежести разбавил аромат дорогого одеколона, и он открыл глаза.

– Добрый день, Джамбулат, – поприветствовал Блейбнер.

Он был одет в куртку с отороченным мехом капюшоном и джинсы. На голову американец натянул кепку с длинным козырьком.

– Здравствуйте, – раздосадованный тем, что ему не дали вдоволь насладиться воспоминаниями, кивнул Джамбулат.

– Как настроение? – видимо, что-то почувствовав, спросил американец.

– Нормально, спасибо, – глядя на высившиеся за рекой дома, вздохнул Джамбулат. – Почему спросили?

– Как говорят русские, – Блейбнер закатил глаза и пощелкал пальцами, – смурной ты. Вот!

– Хватит обманывать! – неожиданно вскипел Джамбулат. – Вы такой же американец, как я якут!

Блейбнер оцепенел.

– Я давно понял, что вы русский, – продолжал развивать свою мысль Джамбулат. – И самое смешное, что это особенно заметно, когда вы пытаетесь выдать себя за иностранца. Подчеркиваете, что плохо знаете некоторые слова на русском.

– Кто вам это сказал? – растерянно спросил Блейбнер. – Даже грузины не подозревают об этом.

– Я не грузин, – фыркнул Джамбулат. – И привык верить прежде всего себе.

– И все же я американец, – грустно улыбнулся Блейбнер. – Но русский. Мой отец служил в свое время в Группе советских войск в Германии. Оттуда он с семьей сбежал в ФРГ. Потом мы переехали в Штаты. Там я пошел в школу, закончил колледж. Знание русского помогло мне сделать карьеру. Теперь твоя очередь: расскажи, как ты догадался?

– Вы – плохой актер, – Джамбулат оглянулся на проходивших мимо мужчин. – Были бы самим собой, я бы ничего не заметил. Но вы устаете играть. В начале встречи всегда стараетесь говорить с легким акцентом, старательно показываете, что не знаете некоторых фраз. Слишком старательно… Потом забываетесь. К тому же, когда я увидел вас впервые, сразу бросилось в глаза, что вы заискиваете перед Мэйфилдом. Следите за каждым его словом. Даже смеетесь только после того, как он начинает улыбаться. Так ведут себя люди, которые понимают, что их терпят, но не уважают. Несмотря на то, что вы с самого детства жили в Америке, американцы не стали считать вас своим. Вы для них предатель.

– Странно ты заговорил, – посуровел Блейбнер. – К чему вообще этот разговор?

– А к тому, что я тоже не люблю предателей и чувствую их кожей, – начал постепенно злиться Джамбулат. – Мы, чеченцы, так устроены и не можем заставить себя уважать таких людей, как вы.

– Мне все равно, что ты обо мне думаешь, – с металлическими нотками в голосе осадил его Блейбнер. – Главное – конечный результат. Я тоже много чего думаю о своем начальстве. Тем не менее работаю.

– Знаешь, почему я еще догадался, что ты чужак для Мэйфилда? – Незаметно перейдя на «ты», Джамбулат сузил глаза и испытывающе посмотрел на Блейбнера.

– Я твои мысли читать не собираюсь, – Блейбнер начал нервничать.

– Американец никогда не станет открыто подталкивать к теракту. Что будет, если это всплывет? Они работают не так грубо и прямолинейно. Наверняка ты даже не штатный сотрудник, – выдвинул предположение Джамбулат.

– Чем ты недоволен? – спросил напрямую Блейбнер.

– Отношением. – Джамбулат вновь перевел взгляд на реку. – Мы всего лишь пешки у тех, кто стоит за тобой. Это нас уравнивает.

– Тем не менее выбора у нас нет, – признавая правоту Джамбулата, жестко проговорил Блейбнер.

– У тебя, ко всему, еще и родины нет, – уже более миролюбиво проговорил Джамбулат.