Читать книгу "Трупный цветок - Анне Метте Ханкок"

– Ты не отвечала на мои письма, – сказал он, – они потом начали возвращаться нераспечатанные, а когда я позвонил, ты бросила трубку. Мне так нужно было поговорить с тобой.

– Я не хочу слышать твои извинения, – сказала Элоиза, вытирая глаза тыльной стороной руки. – Я не для этого пришла.

Она выпрямилась на стуле, попыталась собраться.

Отец начал кашлять, и послышался сухой, затяжной скрежещущий звук. Он вытащил из кармана носовой платок и вытер рот.

– Я знаю, – сказал он.

– Анна Киль.

– Да.

– Ты её знаешь?

Он кивнул.

Элоиза достала из сумки диктофон. Она нажала кнопку записи и поставила его на стол перед отцом.

– Что это? – спросил он.

– Я записываю наш разговор, и это условие, при котором я буду говорить с тобой. Это не обсуждается.

– Это интервью? – Он улыбнулся, и его улыбка была почти смелой.

– Да, – слово упало как удар кнутом; тяжело, обжигающе.

Ужасная тоска, заставившая её заплакать, вновь уступила место невыразимой горечи. Негодованию и возмущению. Теперь это касалось только статьи, работы. Не его.

– Откуда ты знаешь Анну Киль?

– Она приходила ко мне четыре месяца назад.

Элоиза непонимающе покачала головой.

– Пришла к тебе? Как это?

– Мне сообщили, что меня ждёт посетитель, и ты, конечно, можешь себе представить, как я обрадовался. Я несколько лет не разговаривал ни с кем за пределами тюрьмы, кроме адвоката. Однажды пришёл охранник и сказал, что кто-то просит встречи со мной. Сначала я подумал, что это ты…

– А потом она просто зашла? Анна Киль, которую объявили в розыск за убийство в Дании, которую ищет Интерпол, добровольно пришла сюда, в стены одной из крупнейших тюрем Франции?

– Да. Но полиция была не в курсе.

– Как такое возможно? Я должна была предъявить удостоверение личности, и мне чуть ли не в задницу залезли, прежде чем разрешили хотя бы пройти через проходную.

– Они сказали, Margaux[18].

Элоиза непонимающе хлопала глазами.

– Что за Margaux? Что это значит?

– Мне сказали, что меня желает навестить некая Margaux Perrossier. Я подумал, ладно, посмотрим, кто это и что она скажет мне. В конце концов, незнакомец лучше, чем никого.

Он радостно рассмеялcя.

– Это было лучше, чем никого, – и кивнул.

Элоиза проигнорировала намёк.

– Что было потом?

– Потом… Да, мы сидели здесь, прямо тут же, где мы с тобой сидим сейчас. Она спросила, знаю ли я, кто она такая. Я сказал, нет. Я не помнил, чтобы мы встречались раньше. Она спросила, раскаялся ли я. Сожалею ли я действительно о том, за что был осуждён.

– И?

– И я сказал, что да, – говоря это, он смотрел в стол. – Я всегда боролся с этими ощущениями, сопротивлялся им, – он поднял голову. – И я действительно это делаю, Элоиза, я всегда боролся со своей…

– Я не хочу это слушать! – Элоиза остановила его дрожащей рукой. – Говори о своей беседе с Анной Киль. Я не хочу слушать про твои ощущения, поэтому прибери свои извинения куда подальше. Отпущение тебе должен давать священник или кто-то ещё. Я не хочу слышать об этом ни слова, понятно?

– Да.

– Я серьёзно. – Она холодно посмотрела на него. – Если ты снова начнёшь оправдываться, я уйду.

Он кивнул.

– Что случилось дальше?

– Она спросила, помню ли я… Помню ли я её.

Элоиза закрыла глаза и закрыла лицо руками. Она знала, что ей уже не избежать этого рассказа. Если она хотела, чтобы всё это закончилось – и для Анны, и для неё самой, – она должна была позволить своему отцу рассказать подробности той его параллельной жизни, о которой она четыре года пыталась забыть.

Она снова подняла взгляд.

– Она спросила, помнишь ли ты её?

– Да.

– И ты вспомнил?

– Не сразу. Но позже, когда мы немного поговорили, тогда да. Тогда вспомнил.

– Что ты вспомнил?

Он посмотрел вправо и на несколько секунд закрыл глаза. Затем он снова открыл их.

– Это было в начале 90-х. Нас было несколько человек, мы иногда встречались и… обменивались рассказами.

– Рассказами?

– Да, короткими историями. Ну, ещё картинками и тому подобным. Это было до Интернета, до тех умных камер, которые есть сегодня, когда всё это доступно в кратчайшие сроки. Тогда всё было аналоговым, у нас были плёнки, негативы, проявленные фотографии, и все делились этим друг с другом.

– Кто были эти люди?

– Разные типы приходили, всё зависело от обстановки. – Он пожал плечами. – Обычные люди.

Элоиза фыркнула.

– Обычные?

– Нет, ну ты понимаешь, что я имею в виду: люди, которые живут обычной жизнью. Школьные учителя, юристы, предприниматели, врачи – вот такие. Они не были откровенными монстрами и массовыми убийцами. Это были люди, которые обычно ничем не привлекают к себе внимание, если встретить их на улице. Часто я встречал там тех, кого уже видел на мероприятиях раньше, а иногда это были новые лица.

– Где вы встречались?

– В одном здании в Нордхавнене. В пустующем помещении магазина не очень далеко от того места, где теперь швартуются круизные лайнеры.

– Как ты узнал об этом месте?

– У меня был знакомый, который предложил мне стать членом…

– Членом? – спросила Элоиза. – Как им можно было стать?

– По приглашению. Это был… секретный клуб, так это можно назвать. Типа ложи. Нельзя было просто появиться и постучать в дверь, нужно было знать кого-то, кто знал бы тебя… разделять их убеждения.

– Совершались ли действия сексуального характера на этих… мероприятиях?

– Иногда некоторые занимались сексом, да.

– С детьми?

Он кивнул.

– Значит, они были педофилами.

– В большей или меньшей степени – да.

– У этого понятия не бывает степеней. Это была ложа педофилов?

– Да.

– Откуда брались дети?

Он слегка пожал плечами.

– Этого… этого я не знаю…

– По сколько им было лет?

Он смущённо покачал головой.

– По-разному.

– Десять, двенадцать?

– Да.