Читать книгу "Белее снега, слаще сахара... - Ната Лакомка"

Остальные были не менее удивлены, изумлены и озадачены. А личико Клерхен на мгновение исказилось от злобы, но мать ткнула её локтем в бок, и барышня Диблюмен натянуто улыбнулась, будто ей немилосердно жали туфли.

Последним я посмотрела на короля. Он старался казаться серьезным, но уголки губ лукаво подрагивали, а взгляд синих глаз был необыкновенно теплым и ласковым.

Значит, я поняла его? Верно угадала, чего он хотел?

— Вы умеете удивлять, барышня Цауберин, — протянула принцесса, разглядывая сладости. Она даже приоткрыла рот — как любопытный ребенок, которому предложили нечто необыкновенное, волшебное, как подарок в первый день нового года.

— Представляю вам Сладости Истинной Любви от «Пряничного домика», — сказала я. — Во-первых, сливочные трюфели, — я указала на первое блюдо, на котором лежали темно-коричневые конфеты, густо посыпанные крошкой какао. — Затем — бисквитные пирожные. И — король всех десертов, сладкий сырный пирог в шоколадной глазури.

— Но любовь ведь должна быть белой, как снег! — воскликнул бургомистр. — барышня Цауберин! Вы готовили сладости белого цвета, а на королевский стол почему-то поставили черные! Объяснитесь!

— Да, мы ждем объяснений, — сказал принцесса и взяла двумя пальцами трюфельную конфету. — Вы объясняйте, а я попробую.

— Всё очень просто, — сказала я, глядя на короля, чей взгляд поддерживал меня, подбадривал. Я чувствовала этот взгляд, как прикосновение. Иоганнес попросил верить ему. Если я люблю. Если любовь — настоящая. — Всё очень просто, дамы и господа. Настоящая любовь — это то, что пленяет не внешним видом, а душой, сердцем. Снаружи она может быть вовсе не так красива, но внутри…

— Она белая! — принцесса откусила кусочек трюфеля. — Посмотрите! Внутри она белее снега! А какая сладкая!.. М-м… Барышня Цауберин! Ведь трюфели — шоколадные конфеты. Почему они сливочные?

— Потому что сделаны из сливок, — объяснила я. — Сливки взбиваются с упаренным сладким молоком, добавляется свежайшее сливочное масло, потом формуются конфеты и выставляются на мороз. Когда застынут — окуните их в растопленный горький шоколад, посыпьте тертым какао, смешанным с корицей — и самые чудесные конфеты на свете готовы. Сливочные и шелковистые внутри, горьковато-пряные снаружи.

— И они, поистине, чудесны! — подытожила принцесса, предлагая всем так же насладиться трюфелями. Придворные потянулись к блюду, расхватывая конфеты, а я уже рассказывала о бисквитных пирожных.

— Им нарочно придан вид пророщенных картофельных клубней, — объяснила я, разрезая одно из пирожных. На срезе оно тоже выглядело, как самая настоящая картошка — белая внутри, с коричневой корочкой. — Бисквитную крошку я смешала с молочным кремом, а потом густо обваляла в какао. Чтобы добиться большего сходства, сделаны ростки из крема.

— Но почему — картофель?! — изумилась пожилая фрейлина, пробуя бисквитное пирожное следом за принцессой. — Это еда простолюдинов!

— Совершенно верно, госпожа, — немедленно ответила я. — Но ведь настоящая любовь — это то, что насыщает нас по-настоящему, что спасает жизни, что является ежедневной потребностью, а не экзотическим лакомством. Картофель не раз спасал подданных его величества от голода, спасал тысячи жизней. Поэтому, что как ни картофель — символ истинной любви?

— Однако… — пробормотал бургомистр, откусывая сразу половину «картошки».

— Как всё тонко придумано, — восторженно произнесла принцесса, — и какой утонченный вкус!.. И так восхитительно пахнет!..

— Это из-за рома, — подсказала я. — Он совершенно не ощущается на вкус, но придает божественный аромат.

Король тоже пробовал мои десерты — по кусочку от каждого, словно бы нехотя, но я видела, как глаза его величества сияли всё ярче, загораясь синими звездами.

— Теперь — сырный пирог! — принцесса Маргрет чуть не подпрыгивала в кресле. — Ах, барышня Цауберин! Не томите!

— Прежде всего, пусть зажгут свечу, — попросила я, и слуги немедленно поднесли мне зажженную свечу.

Вооружившись широким ножом, я подогрела его над язычком пламени.

— Для этого пирога творог протирается через сито, — говорила я, разрезая пирог с середины на треугольные ломтики. — Чтобы он был нежный, как сама нежность… — нагретый нож не ломал глазурь, я разрезал ее мягко. Я положила первый кусочек на блюдечко, с поклоном передала принцессе, и продолжала нарезать пирог дальше, рассказывая, как он был сделан. — Главный секрет — он должен созреть. Его нельзя подавать сразу же, надо выдержать сутки, и только тогда он растает на языке небесной сладостью и шелковистой нежностью.

Я отрезала уже третий кусочек, когда нож вдруг стукнул обо что-то внутри пирога.

Вздумай сейчас ведьма Диблюмен превратить меня в орех или ванильный стручок — я не испугалась бы сильнее.

Что я умудрилась запечь в пироге?!.

Хорошо, если ложку, а не гвоздь!

Принцесса не поняла моего страха и радостно захлопала в ладоши:

— Там что-то есть! Какой-то сюрприз! В детстве я обожала рождественские пироги, в которые запекали новенькие талеры! Попадется талер — в новом году поймаешь птицу-удачу за хвост!

— Да, ваше величество, — я натянуто улыбнулась — совсем как Клерхен.

Господи! Да что там такое!

С замиранием сердца и повернула нож чуть в сторону и не поверила собственным глазам — в ароматной середине пирога очень уютно устроилось… кольцо с жемчужиной.

— Вот так сюрприз! — воскликнула принцесса, всплеснув руками. — Гензель! Это же кольцо прабабушки Ленеке!

53

Но радостный голос ее высочества заглушили пронзительные вопли Клерхен:

— Это она украла кольцо! Лавочница украла! Но я сразу узнала ее! Даже платье не помогло! Кто еще черный, как головешка?!

Шум поднялся несусветный — придворные и гости ахали, вспоминая бал, и решали — могла ли я быть той самой дамой в белом.

— Ничего подобного! — надрывался Дитрич Любелин. — Госпожа Лейтери была истинной аристократкой — и движения, и речь!.. Я не могу ошибаться!

— Да откуда у нее такое платье! — вторила ему мать.

— Украла, как и кольцо, — голос баронессы перекрыл все остальные голоса, и в зале стало тихо.

Все смотрели на меня, а я смотрела на разрезанный сырник, в котором матовым блеском сияла жемчужина размером с голубиное яйцо.

— Да, это была я — под именем Лейтери, — произнесла я в абсолютной тишине. — Но я не крала платья и понятия не имею, как кольцо оказалось в сырном пироге.

— Отговорки! — взвизгнула Клерхен.

В белоснежном платье, с завитыми золотистыми локонами, она была бы похожа на сахарного ангелочка, если бы не искаженное яростью лицо.

— Только нищебродка могла бы совершить кражу! — произнесла она с ненавистью. — А мы все — выше кражи! У нас другие ценности!