Читать книгу "Авантюристы - Ольга Крючкова"

– Вы не серчайте на меня, я не со зла, – примирительно сказала девушка. – Просто надоела стирать: изо дня в день одно и тоже, почитай, скоро месяц. Сначала я радовалась, что начальник острога меня не выгнал. А теперь даже не знаю… Сплю с каторжанками в бараке на жёсткой кровати, ем пустые щи, стираю от зари до зари. А как зимой буду стирать? Руки-то заиндевеют…

Варвара пожалела девушку и поинтересовалась:

– А из мужиков тебе никто не приглянулся?

Любава зарделась, и чего Варвара сразу сделала вывод:

– Ага, стало быть, я попала прямо в яблочко! А он чего?

Любава пожала плечами и продолжила стирку.

– Да ничего: считает меня дикаркой.

– А кто такой?

– Афанасий Иванович…

– Это наш бравый ефрейтор? – Варвара рассмеялась. – Да… Впрочем, мужик – что надо: не злобливый, к каторжанкам с пониманием относится. Ты дай ему понять, что небезразличен он тебе.

– Не умею я. В ските таким премудростям не учат.

– Ну, был же у тебя жених: как его?.. Васятка кажется… А с ним-то как объяснялась? – полюбопытствовала Варя.

– Никак. Мы с ним с малолетства знались. Да и не было промеж нас ничего – не успели.

– Не расстраивайся, ещё наверстаете, – попыталась утешить Варвара.

– Навряд ли… Батя его убил.

Варвара округлила глаза.

– Твой отец убил твоего же жениха?

Любава кивнула и тихо заплакала.

…Искупавшись в Каре, Варвара направилась в казарму, дабы найти ефрейтора и поговорить с ним. Не успела она подойти к ней, как появился Афанасий Иванович собственной персоной.

– Господин хороший, – обратилась женщина, – дозвольте поговорить с вами наедине.

Ефрейтор удивился: чем же он заинтересовал сию «жрицу любви», но отказывать не стал.

– Что ж, говори, Варвара.

– Вам, Афанасий Иванович, сколько годков-то исполнилось?

– Двадцать два. А что?

– А не думали, вы, жениться?

– Тебе, девка, чего надобно? Ты – не поп, а я – не грешник, чтоб перед тобой исповедоваться. Иди лучше, а то начальство будет искать.

– Не волнуйтесь, вы так. До вечера я свободна. Я неспроста спросила вас о женитьбе…

– Чего оженить меня хочешь на каторжной? – ефрейтор громко рассмеялся. – Ты лучше своим делом у Ламанского занимайся.

– Зачем вы так, Афанасий Иванович? Меня каждый обидеть может…

– Ну ладно, говори уж, коли начала, – позволил ефрейтор.

– Любава по вам сохнет…

Афанасий округлил глаза.

– Да ну… – удивлённо протянул он.

* * *

С того самого разговора с Варварой, Афанасий начал приглядываться к Любаве. Ещё раньше он замечал и её красоту, и расторопность, и прилежание в работе, но никогда не думал он ней, как о женщине – больно молода.

Слова Варвары задели его и он начал задумываться: «А действительно, пора жениться. На ком? Кругом поселянки после заключения, да крестьянки…»

Так приглядывался Афанасий к ней до конца лета, затем не выдержал и направился к Ламанскому с просьбой:

– Дозвольте просить вас, Ваше благородие.

– Дозволяю…

– Надумал я жениться… Вот…

Ламанский воспринял эту новость спокойно.

– Прекрасно, самый возраст у тебя ефрейтор. И на ком же?

– На Любаве…

– Это, что весной прибилась к нам, от староверов убежала? Лесная нимфа! – уточнил майор.

– На ней…

Ламанский рассмеялся.

– И то верно, хорошая из неё жена получится: чуть что – сразу в бега.

Ефрейтору не понравились слова начальника, но он сдержался.

– У меня не сбежит.

– Да? Ну, женись, коли так. Служить продолжишь, или в отставку подашь?

– Продолжу…

– Добро, – кивнул Ламанский.

– Только, есть заковырка одна…

– У твоей невесты нет документов: помню, помню… Что поделать, придётся помочь тебе, – Ламанский многозначительно посмотрел на подчинённого.

Тот с готовностью достал из кармана ассигнации.

Эпилог

Год спустя

Сигизмунд успешно преумножил свой капитал и открыл в Нерчинске небольшую галантерейную лавку, которая пользовалась огромной популярностью в городе и близлежащих сёлах.

Неожиданно для себя Сваровский сошёлся накоротке с Афанасием, который был теперь человеком семейным и подумывал оставить службу, но чем заняться в дальнейшем ещё не решил. За годы службы в остроге он скопил приличную сумму денег, которой не знал, как распорядиться. Любава также была плохой советчицей в этом вопросе, она совсем не знала жизни: ведение домашнего хозяйства – то дело другое, здесь ей равных не сыщешь, а вот выгодное вложение денег – не для неё.

Помог Сигизмунд. В его новую лавку в Нерчинске требовался грамотный управляющий и не просто управляющий, а доверенное лицо. Афанасий тотчас, не раздумывая, согласился служить у поляка и прикупил в городе не без его помощи приличный дом, куда вскорости и перебрался вместе с Любавой, там и родился их первенец.

Варвара продержалась в фаворитках Ламанского дольше всех своих предшественниц – почти год. Он, не взирая на мольбы Сигизмунда, отправил женщину обратно в Акатуйскую женскую тюрьму.

Прощание любовников было сдержанным, Сигизмунд старался не подавать вида, насколько ему больно расставаться с Варварой. Та же, сидя в телеге, одетая в простую ватную телогрейку, в обнимку с мешком, в котором содержался весь её нехитрый скарб, тихо плакала.

Сигизмунд обнял её на прощанье.

– Я непременно буду тебя навещать, – пообещал он.

Варвара же, не веря его словам, лишь кивнула в ответ, понимая: зачем ему каторжанка? Ради чего он, красавец, будет мотаться в такую даль, как Акатуй? Неужто для того, чтобы повидать её? Пустое…

Телега тронулась и запылила по разбитой дороге, Сигизмунд стоял и смотрел ей вслед, пока не осело облако пыли, и та не скрылась из вида.

За первые две недели своего пребывания в женской тюрьме, Варвара вкусила все прелести каторжной жизни: пребывание в доме у Ламанского показалось ей просто развлечением.

Её отправили в красильный цех, где стояла страшная вонь и смрад, за которым было трудно различить, что происходит в нескольких шагах. Через несколько дней у женщины открылся сильный кашель.

Неожиданно тюремное начальство смягчилось – Варвара была переведена в пошивочный цех, где быстро освоила нехитрое ремесло раскройщицы. Она ловко орудовала большими остро отточенными ножницами, вырезая из грубой ткани рукавицы, правда, через десять часов работы, к вечеру, правая рука почти не слушалась, но это не шло ни в какое сравнение с крашением.