Читать книгу "Только с дочерью - Бетти Махмуди"

Это была Мариам, дочь Ассий, которая наслаждалась апрельским утренним солнышком. Заметив, что я за ней наблюдаю, она спросила невинным детским голоском:

– А где Махтаб?

Я не могла ответить, так как меня душили слезы.

Мне одной была известна истинная причина, по которой я привезла Махтаб в Иран: я хотела спасти ее; и вот я ее потеряла. Вокруг меня сомкнулась тьма, и я изо всех сил старалась сохранить веру. Я не имела права потерять решимость и присутствие духа. Неужели Махмуди выбил из меня последние силы сопротивляться? Я боялась ответа на этот вопрос.

То, что Махмуди сотворил с Махтаб, было сопряжено с куда более глубокой и страшной тайной, которая не давала мне покоя: как же он мог с ней так поступить? Или со мной? Теперешний Махмуди был не тем человеком, за которого я выходила замуж.

Что же случилось? Я знала и в то же время не знала. Я могла проанализировать обстоятельства. Могла вычертить диаграмму вспышек безумия Махмуди за последние восемь лет нашего супружества и соотнести их с его неприятностями по работе, могла даже обозначить точными датами верхние и нижние пределы – они совпали бы с непредвиденными политическими событиями.

Почему же я не предугадала и не предотвратила эту трагедию? На меня нахлынули воспоминания.

Восемь лет назад, когда трехгодичная стажировка Махмуди в детройтской остеопатической клинике подходила к концу, мы встали перед критической дилеммой. Настал час решать: либо мы живем вместе, либо врозь. Мы приняли это решение сообща, во время поездки в Корпус-Кристи, где Махмуди предложили работу в остеопатической больнице – один анестезиолог там уже практиковал, но требовался второй. Мы подсчитали, что годовой доход составит сто пятьдесят тысяч долларов, эта сумма и открывавшиеся в связи с ней перспективы привели нас в восторг.

С одной стороны, мне не хотелось уезжать от родителей, живущих в Мичигане, с другой – ужасно хотелось начать новую, счастливую жизнь в достатке и на высокой ступени социальной лестницы.

Джо и особенно шестилетний Джон восприняли эту идею с энтузиазмом.

Накануне свадьбы Джон сказал мне:

– Мама, я не знаю, смогу ли я жить с Махмуди.

– Почему? – спросила я.

– Он приносит мне столько конфет. У меня будут болеть зубы.

Он произнес это так серьезно, что я рассмеялась. Махмуди ассоциировался у него со сладостями и приятным времяпрепровождением.

Однако, помимо всех прочих логических доводов, главным и бесспорным основанием для нашего супружества осталось то, что мы с Махмуди любили друг друга. Оставить Махмуди, отпустить его одного в Корпус-Кристи, а самой вернуться к весьма унылому существованию среди рабочих в центральном Мичигане было немыслимо.

Итак, 6 июня 1977 года в хьюстонской мечети мы сочетались браком; свадебная церемония была тихой и скромной. После того как на английском и на фарси были произнесены надлежащие слова, Махмуди превратил меня в свою королеву и окружил благоговейной любовью.

Он осыпал меня цветами, подарками и постоянно преподносил приятные сюрпризы. По почте я могла получить нарисованную им открытку или признание в любви – слова были вырезаны из газеты и наклеены на бумагу. Махмуди получал особое удовольствие, нахваливая меня своим друзьям. На одном из ужинов он вручил мне огромный трофей – золотую с голубым ленту, где я именовалась «самой восхитительной женой в мире». Пополнилась и моя коллекция музыкальных шкатулок. Он задаривал меня разнообразными книгами, и всякий раз на книге была нежная надпись. Не проходило дня, чтобы он снова и снова не выражал мне свою любовь.

Что касается его специализации, то сразу стало очевидно, что Махмуди сделал мудрый выбор. Анестезиология является самой прибыльной из всех отраслей медицины, при этом Махмуди не перетруждался. Он возглавлял группу «Сертифайд реджистред нерс анестетикс», что позволяло ему вести трех-четырех больных одновременно и взимать стандартную, чрезвычайно высокую плату. Его дни не были перегружены. С утра он должен был явиться в больницу на операцию, но к полудню, как правило, уже возвращался домой. Ему не нужно было отсиживать свои часы в кабинете, а срочные вызовы они делили пополам с напарником.

Будучи выходцем из иранской элиты, Махмуди с легкостью усвоил роль преуспевающего американского доктора. Мы купили просторный, красивый дом в элегантном районе Корпус-Кристи, где жили врачи, дантисты, адвокаты и представители прочих престижных профессий.

Махмуди нанял горничную, что освободило меня от наиболее тяжелых обязанностей по дому, и мы нашли практическое применение моим организаторским навыкам и знаниям в области менеджмента.

Мои дни были заполнены приятной работой – я выписывала счета пациентам и вела бухгалтерию Махмуди, – которую я сочетала с приятными хлопотами по дому и заботой о семье.

Благодаря горничной я могла всецело сосредоточиться на своем любимом занятии – кулинарии.

Мы довольно часто принимали гостей, отчасти потому, что нам это доставляло удовольствие, а отчасти потому, что социальные контакты – неотъемлемая часть карьеры врача. До нашего приезда в Корпус-Кристи второй анестезиолог надрывался на работе. Он был рад, что теперь у него появился напарник, но врачи народ честолюбивый, и потому присутствие Махмуди породило здоровый дух соперничества. Несмотря на всю нашу занятость, мы считали необходимым закрепить деловые отношения посредством частого общения вне работы. Среди врачей, составлявших наш круг общения, были как американцы, так и представители других национальностей, которые, подобно Махмуди, приехали в Соединенные Штаты с целью получить образование и заняться медицинской практикой. Здесь были индусы, арабы, пакистанцы, египтяне и прочие иммигранты. Вместе мы с удовольствием знакомились с различными культурными традициями, и я прослыла специалисткой по иранской кухне.

Работа в больнице с другими женщинами-помощницами служила еще одним способом подружиться с женами врачей.

Кроме того, мы стали душой общества и в другой социальной сфере. Дело в том, что расположенный поблизости Техасский университет Эй-энд-Эм был самым популярным среди иранских студентов. Мы часто приглашали их к себе и, как члены Исламского общества Южного Техаса, устраивали приемы в дни иранских и мусульманских праздников. Я была рада, что Махмуди наконец-то нашел золотую середину между прошлым и настоящим. Он упивался своей ролью американского врача и старшего наставника более юных сограждан.

Лучшим доказательством того, что Махмуди американизировался, служил следующий факт: он подал документы на получение гражданства США. В анкете наряду с другими вопросами были и такие:

Одобряете ли Вы Конституцию США и форму правления в Соединенных Штатах?

Готовы ли Вы присягнуть на верность Соединенным Штатам?

Если того потребует закон, готовы ли Вы нести службу в армии Соединенных Штатов?