Читать книгу "Лётчик - Владимир Малыгин"

— Так точно. А где ваш «Фарман»?

— Теперь вместо «Фармана» будет «Ньюпор». Махнул не глядя!

— Это как так? — удивился Матвеич.

— А так. Поменял старый самолёт на новый. С доплатой.

— С какой такой доплатой? — Матвеич вообще в ступоре, даже газ сбросил, и грузовичок сейчас еле катится, почти остановился. Хорошо, что навыки у водителя никуда не делись, и передачу он автоматически выключил.

— Пришлось в кабалу себя продать. Вот такая доплата. Отдохну и дальше полечу, в рабство.

Смотрю на удивлённо моргающего Матвеича и начинаю всё громче и громче хихикать. Тот сначала ещё больше удивляется такому моему поведению, хотя куда уж больше, но уже начинает соображать, что господин поручик, похоже, просто шутит таким странным образом. Удивление сменяется сначала растерянностью, а потом и хитрой усмешкой. Ох, чую, отплатит мне Матвеич такой же монетой. Не-не-не, с водителем в этом времени нужно дружить, мало ли куда в нужный момент на своём грузовичке подвезти сможет.

— Извини, пошутил я. У «Фармана» мотор отказал, пришлось его в Гатчине оставить. Будет одним учебным самолётом в лётной школе больше. А мне вместо него «Ньюпор» дали. Осваиваю его теперь.

— И как? Хороший самолёт?

— Хороший. Поехали, фельдфебель, поехали. А то я до последней нитки промок.

И Матвеич поехал. Ох, придётся сегодня мне свои вещички сушить…

Доложился командиру, рассказал о командировке, как и куда пришлось летать, что делать, показал заполненную лётную книжку. На моё счастье объяснять причины своего временного перевода в Ревель не пришлось, генерал сдержал своё слово, и в роте уже обо всём знают. И даже пакет с готовыми документами меня в канцелярии дожидается. Уже распрощавшись, Роман Григорьевич придержал меня:

— Сергей Викторович, в канцелярии не забудьте печати поставить на все листы и… — немного замялся.

— Да, Роман Григорьевич?

— Скажите, поручик, замену вам просить?

Я задумался. Кто его знает, как дальше жизнь сложится. Остроумов чётко сказал, что после Ревеля останусь в его личном подчинении. Что это будет значить и надолго ли останусь, пока не знаю. Так и ответил своему командиру. Его можно понять. Был я как все, ничем среди офицеров роты не выделялся, особых хлопот начальству не приносил. А тут, ни с того ни с сего, и летать по-другому стал, и новшества из меня, как из рога изобилия, сыпятся. Командировки непонятные, связи и знакомства как-то вдруг из ниоткуда появились, не говоря уже о столичных протекциях. Вот и осторожничает Роман Григорьевич, не знает, что от меня дальше ждать. И лучше бы было сплавить меня куда подальше от хлопот, но кто его знает, вдруг ещё пригожусь? Так что сомнения своего начальства понимаю, но ничем помочь не могу.

А о скорой войне ничего ему не сказал. И так всё узнает, осталось времени-то всего ничего. А от будущей линии фронта мы далеко, будет время подготовиться…

Квартиру на всякий случай сдал, с хозяевами распрощался и рассчитался. Если вернусь в город, жильё себе всегда найду. Но момент этот на всякий случай обговорил.

Утром в последний раз позавтракал за общим столом, ещё раз поблагодарил Елену Сергеевну за всё хорошее и вышел на улицу. Странное ощущение. Вокруг обычная жизнь, звучат мирные разговоры, уже бывшие мои соседи по-прежнему мило общаются между собой, а меня как бы и нет. Словно я уже вычеркнут из их жизни. Даже не по себе немного, словно некая призрачная стена за одну ночь выросла между нами, разделив нас на своих и уже чужих.

Передёрнул плечами, встряхнулся, переворачивая эту очередную страницу моей нынешней жизни. Махнул рукой встрепенувшемуся извозчику, загрузил в пролётку своё невеликое имущество и залез сам. Ехать недолго, пока перебирал в уме, всё ли я собрал и не забыл ли чего, мы и приехали. Да ещё вчерашний поздний разговор с Вознесенским никак из головы не выходил. На всякий случай вчера распрощался со старым товарищем. Мало ли как дальше судьба сложится? В этот раз таиться не стал, рассказал Андрею всё, что знал о предстоящей войне, о грядущей катастрофе. Пусть готовится. Глядишь и уцелеет. Просидели за разговором до поздней ночи…

Расплатился с извозчиком. Отдал тридцать пять копеек, что-то дорого. В прошлый раз платил двадцать пять. Или такса выросла за багаж? А может, потому что доехали прямо до канцелярии? Ну и ладно. Выгрузился. И куда мне теперь со всеми этими свёртками? В них вся моя форма, повседневная и парадная, кое-какая цивильная.

И за завтраком в собрании я оказался вроде отрезанного ломтя. Пока ещё свой, но уже чужой. Чувствуется некая отстранённость. Не сказать, что это сильно меня задело, но немного на душе неприятно. Всё-таки моя рота, мои товарищи. То есть не мои, а прежнего тела, но… Запутался совсем. Да и ладно, нужно идти вперёд.

Забрал документы, перевёз вещи на аэродром. «Ньюпор» за время моего отсутствия механики перекатили поближе к нашему пустующему ангару. Но внутрь пока не закатывали. Решили просушить под солнышком самолёт. И правильно, я и сам по этому поводу здорово волнуюсь. Всё-таки столько времени он под дождём простоял. Не разбухло бы дерево. Оно хоть и обработанное со всех сторон, но вода, как говорят, дырочку везде найдёт.

С техническим составом я уже виделся, здоровался, поэтому сразу включился в работу. Разогнал любопытных, машинка новая, здесь такой ещё нет, поэтому народ вокруг и толпится. Для начала разгрузили заднюю кабину, ящики выложили на солнышко и тряпки тут же развесили. Некрасиво, конечно, не воинская часть, а прачечная какая-то получилась. Но деваться-то некуда, нужно сушить, иначе заплесневеет и сгниёт всё быстро.

Вдвоём с Изольцевым тщательно осмотрели аппарат, проверили и прощупали механическую проводку. Особое внимание обратили на деревянную конструкцию, не намокла ли, не разбухла ли. Мотористы занялись обслуживанием мотора, а я уселся за чистку своих пулемётов. Сначала в гордом одиночестве, а потом и добровольные помощники объявились. Слух сразу по аэродрому разлетелся, вот оружейники и подсуетились, проявили инициативу.

Заодно в процессе работ с лейтенантом продолжили давний разговор о креплении пулемётов на самолёт. Посмотрел на его чертёжики, обсудили уже установленные, изготовленные на заводе, перебрали возможные плюсы и минусы конструкции применительно к моим пулемётам.

А чуть позже и командир подъехал. И тоже с личным интересом. К самолёту, пулемётам, держателям для подвески и сброса бомб, к креплению для фотоаппарата. Ну и ладно, мне не жалко, а даже, наоборот, хорошо. Всё людям легче воевать будет. Хорошо так поговорили. Постепенно и остальной народ подошёл, скучковался. Почти все собрались, включились в обсуждение. Пришлось рассказывать и про переделанное на заводе управление, про внесённые изменения в саму конструкцию планера, про лётные возможности самолёта, его поведение в воздухе, про управляемость и устойчивость. Коснулся и маневрирования, и боевого применения. Настоящая лекция получилась, даже язык устал. Но вытерпел, дело-то нужное. Всё внимание акцентировал на пришедшем в память выражении про скорость, высоту, манёвр и огонь.