Читать книгу "От ведьмы слышу! - Надежда Первухина"

Черные провалы вместо глаз изучали его лицо.

– Кто автор? – повторила Вика, распространяя вокруг себя волну непонятного мертвящего холода. Авдей автоматически заглянул в книгу и сам ахнул:

– Роман Кадушкин! Но ведь этого стихотворения раньше здесь не было!

– Не было, – мертво подтвердила Вика. – Я написал его после того, как мою плоть испепелила чуждая Сила.

– О господи! – взвизгнула Маша. Черные провалы теперь смотрели на нее:

– Вспоминаешь ли ты обо мне хоть иногда, девочка? – Голос Вики оставался по-прежнему мертвым и безучастным.

– Р-роман?!

– Да. Хотя теперь у меня нет имени. У меня нет ничего. Кроме духа скорби и мучения, обреченного на Преисподнюю... – говорила Вика, неестественно выпрямившись на стуле. – Я вернулся лишь на миг, чтобы отвести от вас опасность. Я знаю, кто убил меня и моего отца, кто охотится за вампирами. Но я не желаю мести. Я прошел свой путь до конца. Но я не хочу, чтобы вам грозила беда. Знайте: вампира убьет сила огня, вампира покалечит сила серебра, вампира испепелит сила солнечного света. Но только чувство, делающее смертных бессмертными, развоплотит и рассеет вампира навсегда.

– Любовь?

– Да. Я любил Мари. Я умирал, помня об этой любви. И этой любовью я спасу ее, прежде чем навсегда вернуться в свою обитель Тьмы. Ничего не бойтесь.

Произнеся эти слова, Вика, как кукла, рухнула со стула, Когда Авдей кинулся к жене, она открыла вполне человеческие глаза и затряслась словно в лихорадке:

– Он задействовал мое сознание! Он теперь здесь и не уйдет, пока не наступит утро!

– Он – Роман Кадушкин?

– Да! – Вика потребовала бренди и пила его, морщась, стуча зубами о край стакана. – Это неправильно! Развоплощенный не может проникать в сознание человека! Не способен!

– Мам! – Маша все никак не могла прийти в себя от увиденного и услышанного. – Знаешь, Рома всегда говорил, что он неправильный вампир.

– И возможно, что он вышел из Тьмы для того, чтобы помочь нам.

– Не верю! – Вика поперхнулась бренди и раскашлялась. – Есть непрелож-кх-кх-ные а-кх-сиомы! Волга впадает в Кх-кха-спийское море. Сон разума рождает чудовищ. Ник-кх-огда не связывайся с вампиром, а если свяжешься – береги шею! Не верю я в потустороннее милосердие и бескорыстие, особенно если его предлагает Тьма!

И Вика принялась шептать заклинания, водя по своему телу вытянутыми лодочкой ладонями. Эти манипуляции она разъяснила так:

– Не желаю, чтобы он снова подключился к моему гипофизу!

Та же самая процедура была проделана с дочерьми и с мужем. Вслед за этим Вика схватила связку несчастных сушеных нетопырей и ожесточенно принялась украшать ими стены всех комнат.

Вслед за нетопырями пришел черед обычного школьного мелка. Вика, словно в трансе, рисовала им кресты на дверных косяках и подоконниках, непрерывно шепча заклинания. Потом достала из своей шкатулки, всегда мирно красующейся на туалетном столике в спальне, пригоршню серебряных украшений: цепочек, колье, медальонов, перстней, кованых кубачинских браслетов и серег. Отдала дочкам:

– Наденьте!

Авдею сунула в руки набор серебряных вилок.

– Мне их как, в зубы взять? – поинтересовался фантаст.

– Надо будет – возьмешь, – лаконично ответствовала супруга фантаста.

На часах было без четверти полночь.

Семейство Белинских и неприкаянный дух вампира Кадушкина приготовились к грядущим боевым действиям.

Ака хали олалу халули,

Ака хала лала охала.

Ака нгуни охлаимахалуи

Ака мвани нгунихлала…

– Слушай, Сото... Вот что ты такое поешь? О чем эта пэсня?

– Эта песня есть о том, как один нгуни ушел из дома на охоту на целых двенадцать лун. А когда он вернулся домой с добычей, его старшая мвана уже умывала охломахаи другому нгуни.

– Вах! Все жэнчины одинаковы! И что он сдэлал с измэнницей?

– Он убил того нгуни и заставил свою мвану приготовить из его головы еду. И вырвал сердце у нгуни и заставил мвану съесть это сердце, а потом повел мвану на вершину самой высокой горы и сказал: «Стань птицей». И она летела долго-долго, пока не встретила камни...

– Вах! Какой страшный история! Твой нгуни настоясчий джигит!

... Сото и Ираклий сидели в «предвариловке» и маялись бездельем. Сменившийся дежурный, получив от князя некую мзду, принес невинно заключенным кой-какой снеди. Ираклий уминал сэндвич. Сото хрустел чипсами и смотрел, как за пыльным окошком камеры угасает день.

– Я слышал, что девочки сбежали, – сказал он и аккуратно припрятал пустой пакетик из-под чипсов в карман шорт. – Это хорошо. Значит, нас скоро освободят.

– Вэдь ты колдун, дарагой! – воскликнул Ираклий. – Сдэлай так, чтобы эти замки сами открылись и мы вышли из этого клоповника!

– Нельзя, – кратко ответил Сото.

– Пачему, дарагой?

– Злого духа Кусаи-Милицаи нельзя одолеть, так сказал мне нванга Авдей.

– Много он понимает... – Ираклий улегся на жестком топчане, закинул руки за голову и принялся печально напевать:

Я вчера бродил среди скал —

Динамитный шашка искал...

А нашел – летел далеко.

Ты прощай, моя Сулико!

Был бы я простым чабаном,

Пах бы я овечьим... молоком.

А сидел в засаде в горах,

То еще б сильнее пропах...

– Слушай, Сото! – повернулся он к колдуну. – Давай хоть пэсни петь, чтоб нэ так скучно сиделось!

Сото согласился. И из уст его полилась народная нгунийская песня, приведенная выше.

– Нет, дарагой! Эта пэсня слишком грозная. Другие знаешь?

Колдун кивнул и взревел дурным голосом, дирижируя руками в такт:

Silent night, Holy night, all is calm,

All is bright.

Round yon Virgin, Mother and Child,

Holy infant, so tender and mild

Sleep in heavenly peace,

Sle-e-p in heavenly pe-e-e-e-ace!

Ираклий растроганно всхлипнул:

– Откуда такой хороший пэсня знаешь? У нас в Кутаиси ее дома всегда на Рождество пели...

– К нам в племя давно-давно приезжал миссионер. Я тогда был little child. Он научил нас петь эта песня, говорить по-английски, а потом на нгуни напали бгваны-людоеды и похитили мистера Коннери...

– Эй, парни! – стукнул к ним в дверь дежурный. – Вы того, не шумите.