Читать книгу "Охота за красоткой - Линда Ховард"

Я жестом попросила его остановиться, зная, что в грохоте тележки мой шепот он не услышит, и подошла поближе.

– Я ищу Салли Арледж, – хрипло объяснила я.

– Она там. – И он указал на дверь в дальнем конце погрузочной зоны. – Уж извините, сильный у вас ларингит. Вам бы попить горячего чайку с медом и лимоном, а если не поможет – смазать горло согревающей мазью «Викс», обмотать шею горячим полотенцем да проглотить ложку сахара с керосином. Звучит дико, но моя мама всегда так делала, когда у нас, малышей, болело горло. И ничего, все живы остались, – тарахтел он, весело поблескивая выпученными глазами.

– Вы правда пили керосин? – ужаснулась я.

М-да. Пожалуй, расспрошу бабулю. Согревающая мазь, горячее полотенце – это звучит логично, но глотать керосин я, пожалуй, не стану.

– А как же! По чуть-чуть. Само собой, если хватанешь глоток, то и в ящик сыграешь или кишки скрутит, а капелька не повредит.

– Постараюсь запомнить, – пообещала я. – Спасибо!

И я поспешила к двери, на которую он указал, соображая, кому первому пришла в голову мысль лечиться керосином. Неужели он просто взял и попробовал? «Ох, как болит горло! Приму-ка я немножко керосину. Должно помочь. А с сахаром еще вкуснее будет».

Удивительное рядом.

Первым, кого я увидела за дверью, была Салли: пристроившись на стремянке, она протирала верх гигантского чудовищного изголовья, прислоненного к стене. Почерневшее от времени дерево выглядело роскошно, но упав, эта штука насмерть придавила бы любого. Ни за что не согласилась бы заниматься сексом на кровати с таким изголовьем, но, с другой стороны, такая смерть ничем не хуже любой другой.

Салли не оборачивалась, поэтому мне пришлось подойти поближе и постучать по изголовью, привлекая ее внимание.

– Блэр! – Подвижное лицо Салли осветилось радостью и тревогой, а это, если вдуматься, не так-то просто. Салли повесила тряпку на угол изголовья и спустилась со стремянки. – Тина говорила, что твоя квартира сгорела и голос пропал. Бедняжка, как ты натерпелась! – И она сочувственно обняла меня.

В Салли чуть больше полутора метров роста, весит она меньше пятидесяти килограммов, но запасы энергии в ней неисчерпаемы. Темно-рыжие волосы обычно художественно растрепаны, с недавних пор Салли стала высветлять отдельные пряди, обрамляющие лицо. О том, что она сломала нос, когда пыталась расплющить Джаза о стену дома, напоминала небольшая горбинка. Раньше Салли носила очки, но когда от удара сработала подушка безопасности, именно очки и сломали ей нос, поэтому она перешла на контактные линзы.

Я тоже крепко обняла ее.

– Мы можем где-нибудь поговорить? Я хочу кое-что показать тебе.

Сара заинтересовалась.

– Конечно. Пойдем вон туда, присядем.

И она указала на складные стулья, составленные вместе посередине аукционного зала. Позднее их расставят аккуратными рядами для посетителей. Мы взяли два стула, я вынула из сумочки счета из «Стикс энд стоунз» и протянула Салли.

Некоторое время она озадаченно изучала их, а когда добралась до итоговых сумм, в изумлении и ярости вытаращила глаза.

– Двадцать тысяч долларов! – воскликнула она. – Он заплатил двадцать тысяч за это… дерьмо?!

– Нет, не за дерьмо, – поправила я. – Он отдал эти деньги ради тебя, потому что он тебя любит.

– Это он прислал тебя сюда? – рассвирепела Салли.

Я покачала головой.

– Я сама решила вмешаться.

О том, что меня вынудил Уайатт, я промолчала.

Салли перевела взгляд на счет и снова покачала головой, пытаясь осмыслить увиденное. С ее точки зрения, мебель и картины, которыми Моника Стивенс заменила антиквариат, не стоили и пары тысяч долларов. Сказать, что Моника и Салли придерживались диаметрально противоположных подходов к вопросам стиля, значило ничего не сказать.

– Он ведь знал, как я любила нашу мебель, – дрогнувшим голосом произнесла Салли. – А если не знал, то мог бы догадаться! Иначе зачем я так долго искала и реставрировала ее? Ведь мы могли позволить себе купить любую другую мебель!

– Он не знал, – объяснила я. – Во-первых, ты реставрировала мебель, пока Джаза не было дома. И потом, я никогда не встречала мужчины, который разбирался бы в мебели хуже, чем Джаз Арледж. Этот оранжевый диван у него в приемной… – И я брезгливо передернулась.

Салли заморгала.

– Ты видела его офис? Кошмар, правда? – Но она тут же оборвала себя. – Впрочем, не важно. Если за тридцать пять лет нашей совместной жизни он не научился даже прислушиваться к моим словам, если не обращал внимания на мебель, среди которой жил, значит, он просто…

– …не разбирается в стилях, интерьере и мебели. Не знает, что стили бывают разные. Для Джаза мебель – это мебель, и все. Думаю, сейчас он начал относиться к ней иначе, но до сих пор понятия не имеет, чем антиквариат отличается от модерна. На этом языке он не говорит, потому из твоих объяснений он не понял ни слова.

– Что же тут сложного? «Антикварный» – значит «старинный», это каждому понятно.

– Может быть, – с сомнением отозвалась я. – Скажи, Джаз отличает черный цвет от темно-синего?

Она покачала головой.

– Как и большинство мужчин. У них в глазах просто не хватает колбочек и палочек, чтобы заметить разницу, поэтому они способны надеть темно-синий носок вместе с черным – с точки зрения мужчины, эти цвета одинаковы. Так и с мебелью. Не то чтобы Джаз не интересуется твоими делами или игнорирует твои слова – он просто не в состоянии отличить один стиль от другого. Ты ведь не станешь требовать от бескрылой птицы, чтобы она летала?

На глаза Салли навернулись слезы, она уставилась на счета.

– Ты считаешь, что я поступила неправильно.

– Ничего подобного, на твоем месте из-за мебели расстроился бы каждый. Я – обязательно. – И это еще слабо сказано. – Только напрасно ты пыталась сбить его на машине.

– И Тина так считает.

– Правда?

Мама на моей стороне! С каких это пор?

– Когда ты лежала в больнице, – объяснила Салли, будто услышала мой вопрос, – Тина сказала мне, что увидела, как тебе больно, и начала по-другому относиться к нашему происшествию. По ее мнению, оскорбленные чувства – это одно, а травмы – совсем другое.

Я вздохнула. Преуменьшать значение чувств Салли я не собиралась, но после недавних событий была готова согласиться с моей мамой.

– Она права. Ты же не застала Джаза с другой женщиной. Он просто купил мебель, которая тебе не понравилась.

– Значит, надо пересилить себя?

Я кивнула.

– И извиниться?

Еще кивок.