Читать книгу "Закон крови - Дмитрий Силлов"

– Твои проблемы. Людей есть не дам… – машинально огрызнулся я, думая о своем. И вдруг забыл, что хотел еще добавить к сказанному. – Ликаниху? Какую ликаниху? Ты о чем?

– Ну девка вон сидит, из наших, – мотнул головой оборотень. – А ты думал, она хомо? Небось, и вертухаи так же подумали, не различили по запаху, а то б тоже в браслеты закоцали. Молодая и недавно инициированная, вот и не пахнет, как наша…

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал мохнатый палач.

Мужики и вправду выглядели не очень. Один, который потолще, в разодранном сбоку пиджаке, сидел на пятой точке, таращился на оборотня и медленно сучил каблуками по полу, впихивая поглубже в угол тело мягкое, рассыпчатое. Второй, тощий как жердь, забился в пространство между стеной и толстяком и явно был не прочь целиком спрятаться за товарища по несчастью, в связи с чем эпизодически сокращался всем телом, словно дождевой червь, втискивающийся в нору.

Девчонка же сидела в стороне от столь ненадежной защиты в лице противоположного пола, подтянув колени к груди и обхватив руками ноги, обутые в серебристые кроссовки. Свободный костюмчик того же цвета не мог скрыть не по возрасту привлекательной фигурки. Матерчатый капюшон, наброшенный на голову, также не вмещал водопад непослушных волос, пряди которых выбивались наружу и спадали по плечам девушки, словно струи расплавленного золота. Интересно, сколько ей лет? Судя по молодежным колечкам на пальцах в виде блестящих дельфинчиков, змеек и котят – максимум семнадцать-восемнадцать.

Лицо девушка спрятала в колени, и невозможно было понять, плачет она или же это просто защитная реакция на опасность, когда живое существо сжимается в комок и впадает в ступор, повинуясь голосу древнего инстинкта: «Не двигайся! Мертвого не сожрут!»

– Ну так чё, Охотник? Может, договоримся?

Не удостоив палача ответом, я разогнул колени, побил ребрами ладоней по бедрам, слегка затекшим от позы отдыхающего кочевника, и, подойдя к девчонке, присел рядом с ней.

– Слышь, волчонок, поговорить надо, – тихо сказал я.

– Чего тебе? – после небольшой паузы раздалось из-под капюшона.

Голос девушки был отрешенным, но она не плакала и воспринимала то, что происходит вокруг нее. Это лучше, чем истерика или ступор. Намного лучше. Значит, может получиться то, что я задумал.

– Помощь твоя нужна.

Она откинула тяжелую прядь, закрывавшую лицо, и посмотрела на меня…

«В этих глазах отразилась вселенная – и утонула в них…»

Когда-то давно я слышал эту песню – и благополучно забыл, ибо не романтик по определению. А сейчас вспомнилось, причем только эти строки. Если в глазах Лады была холодная красота Снежной Королевы, то, глядя в зеленые омуты этого волчонка, можно было просто задохнуться, словно и вправду нырнул – и погиб быстро и безболезненно, потому как барахтаться и сопротивляться нет ни сил, ни желания…

– Помощь? – Она невесело усмехнулась. – Я не монашка, грехи перед смертью отпускать не умею.

– Так я не за этим, – сказал я. – С грехами мы с тобой потом разберемся, если повезет. Вопрос следующий: ты рану зализать сможешь?

– Че-го тебе зализать?!!

– Подожди, не кипятись, я серьезно, – сказал я, снимая куртку и расстилая ее на полу подкладкой вверх. – Если у человека рука отрублена, сможешь быстро помочь? Это очень важно, иначе нам всем кранты. Не растеряешься от кровищи и от увиденного?

Она неуверенно пожала плечами.

– Нууу… не знаю. Машка, подруга, которая меня… ну, с которой мы друг дружку куснули, говорила, что смогу. И что в волчицу перекидываться можно будет. Но я пока не пробовала…

– С волчицей подождем пока, – оборвал я ее, снимая поясной ремень и перетягивая им бицепс правой руки, – время дорого. В общем, будь готова.

– К чему?

Но я уже был не здесь. Закрыв глаза, я представил, как ногти на моей левой руке удлиняются и твердеют, превращаясь в твердые кривые кинжалы. При этом я всеми силами мысленно удерживал меч, уже очень ощутимо вибрировавший в предплечье, словно возмущаясь – какие когти, когда есть я?..

Я ожидал боли, но ее не было. Руку словно пронзило разрядом тока. А потом я увидел, как на куртку падает отрубленная кисть вместе с диском, в который превратился браслет, клинки которого сошлись в одной точке, словно шторки объектива. И как далеко плеснула кровь из обрубка, обрызгав стену и пол.

«Надо же, красная, – пронеслась мысль в голове. – Как у человека…»

Действовать я старался максимально быстро, так как если поддаться шоку – всё, можно считать, что без руки остался. Второй браслет на правом запястье вибрировал очень серьезно, того и гляди вторую руку оттяпает. Потому двигаться приходилось не просто быстро, но и аккуратно, чтобы на него не попала кровь, хлещущая из раны.

Я подхватил кисть с заметно отросшими ногтями, еще не успевшими превратиться в когти, и приставил ее к обрубку.

– Давай, – просипел я голосом, севшим от волнения и внезапно пришедшей боли. Такой, что впору просто упасть и помереть на месте. Или отключиться, что в принципе сейчас равносильно смерти. Странно, но эту адскую, непередаваемую боль я почувствовал именно в момент прикосновения моей отрезанной плоти к обрубку.

«Как в жизни, – промелькнула мысль. – Встреча с той, кого оторвал от себя с мясом».

Как всегда, в самый критический момент в голову лезут мысли, которые абсолютно не в тему. А между тем девчонка просто смотрела на происходящее расширенными от шока глазами и не двигалась с места.

Вот об этом я и не подумал… Что она просто не сможет! Растеряется от увиденного!

А между тем краем глаза я видел, как оборотень-палач медленно поднимается со своего места.

Зачем? Да черт его знает. Может, решил, что сейчас самый подходящий момент перебить мне горло и потом без помех употребить вовнутрь положенную по довольствию свежатинку. Если так, то он очень даже прав.

– Девонька, милая, очнись! – горячо зашептал я. – Очень нужно, правда! Иначе нам отсюда не выйти!

И поднес ей к лицу грязную, окровавленную руку с кровоточащей раной на запястье.

Я видел, как кровь отхлынула от ее лица, как крохотные ноготочки впились в ладошки, как расширенные от ужаса глаза становятся уже не омутами, а бездонными черными пропастями… Сейчас она была больше волчицей, чем Лада во время трансформации. Волчицей, которой надо победить в себе естественные человеческие чувства ради высшей цели.

Она не отстранилась и не закрыла глаза. Она просто приникла к моей ране губами, словно целуя мне запястье, и я почувствовал, что в месте этого прикосновения уходит рвущая боль. А еще от ее губ по руке разлилось тепло, заполняя ее вверх, к плечу и проникая глубже, в грудь, до самого сердца.

В каком-то диком, животном порыве она касалась губами разрезанной кожи, целуя ее по окружности в месте стыка обрубка с живой плотью – и от ее влажных поцелуев рана затягивалась прямо на глазах. Подобное я видел лишь однажды, когда Большой Грогги распорол себе руку боевым кинжалом, демонстрируя мне свои способности к регенерации.